Требуется героиня

– Кто же сомневается. Зарос бы.

– То-то, – сказала Аня и встала.

Это ее успокоило. Можно снова делом заняться. Аня Бутырова проводила Юрия к выходу и закрыла за ним.

7

Когда Юрий добрался домой, Наташа уже уютно Устроилась и читала. Как всегда, лежа. Свет падал на нее сбоку мягким крылом. Теперь актеров частенько набирают по принципу незаметности. Особенно, впрочем, в кино. Чтобы не выделялись. Как все. Человек массы, очень удобно для современных пьес. А Наташа сложена еще в старых добрых традициях. Под классическую Джульетту, Хуттер недаром ставил.

Юрий обрадовался, что она есть.

Наташа улыбнулась, захлопнула книжку, сказала:

– В эпизоде мясной лавки Антуан развешивал по сцене куски настоящего мяса. Представляешь? Картошка, кстати, еще горячая.

– Потом, – сказал Юрий.

Щурясь на мягкий свет, она сообщила:

– Как заметил Эрик Бентли, о Шоу можно сказать то же, что Шоу сказал как-то о Диккенсе…

– Ага, – кивнул Юрий, сбрасывая с себя пальто, снег, улицу. – Я так и думал. Что же, если не секрет?

– Неважно. Да и забыла уже.

– Понятно.

– Читаешь и чувствуешь себя коровьей травой. Будто и семь классов никогда не кончала. Даже жутко.

– А ты не читай теоретиков проклятого Запада. Ты переходи на наших. Пересказ «Иркутской истории» тебе, надеюсь, еще под силу?

– Я серьезно, Мазини.

– Я тоже, – сказал Юрий. – Как сообщил мне сегодня один сопляк: чтобы быть актером, надо овладеть всей суммой знаний. А мы почему-то не овладели. На плите картошка?

– Уже на столе.

Пока Юрий без интереса глотал, Наташа рассказывала, как принимали на швейной фабрике. Хорошо принимали, он так и думал. Ни слова о том, что сбежал. Это Наташа молодец, никогда потом сцен не устраивает, задним числом.

– Сбоева расчувствовалась. Благодарила. Значком меня оцарапала – целовала, вот до чего…

– А Хуттер сказал что-нибудь?

Сразу сообразила, о чем.

– Сказал: «Совсем ушел? Ну, я так и думал.

Будем надеяться, что не заблудится». Все.

– Немного.

– Достаточно. Остальное тебе завтра директор скажет, – не удержалась Наташа. – Еще что-нибудь высчитает.

– Надоело одно и то же читать, ты пойми. Стыдно уже. Надо хоть что-то новое подготовить, раз к людям ходим.

– Вот и подготовь, – сказала Наташа. – Только – когда? Мы же не концертная группа. Мы же театр. Ночью, что ли, готовить?

– Юрский тоже в театре работает, между прочим.

– Сравнил. Там же совсем другое. Ритм другой.

– Вот именно, – подтвердил Юрий. – Другой внутренний ритм. Там время даром не тратят.

– Чего тебя дергает в последнее время?

– Сам не знаю. Просто вечер какой-то дурацкий. Эта фабрика. Потом на телеграфе в очереди стоял, стоял…

– Маме?

– Конечно. Потом – в контору, смотрел первый акт. Подвинься.

Юрий улегся с краю. Мягкое крыло света приятно щекотало лицо теплом, удачную лампу купили, на редкость.

– И как у них пятая? – встрепенулась Наташа. – Представляю, как Ляля Шумецкая сейчас может провести. Сама репетирует, а внизу коляска стоит, у входа. Девчонка орет в коляске, аж вахтеры выскакивают. Какая работа!

Вместо понятного сочувствия Ляле Юрий уловил в Наташином голосе только раздражение. Это резануло. Торопился домой, обсудить вместе пятую, а сейчас сразу расхотелось говорить. Но он все-таки сказал, уже без запала:

– Ты, оказывается, не так уходишь…

– Я? Это новость. А ты?

– Я бревно. Но ты тоже не так уходишь. Сегодня понял.

– Я правильно ухожу…

– Ладно. Давай лучше утром.

Юрий прикрыл глаза.

– Это тебя Шумецкая убедила? Интересно…

Он не ответил. Щелкнуло. Теплый свет на лице погас. В темноте Наташа сказала с неожиданной горячностью:

– Трудно же будет! Сама же взвоет! Сколько времени уже потеряла, и еще впереди!… Прямо не понимаю, зачем она завела этого ребенка. Сейчас. Можно же подождать… Не уйдет же.

– А зачем тебе понимать? – сказал Юрий. – Это же ее дело.

Помолчали. Правда, что ли, заснуть…

– Нам только завести не хватает, – сказала вдруг Наташа. Вот она о чем думала. – Может, удивим мир?

– Это, пожалуй, для нас пройденный этап, – сказал Юрий, помедлив.

– Но ты же хотел Розку?

– Это давно было, – сказал Юрий.

Правда, давно. Еще в другом городе. В первый год. Наташа тогда приехала, и ее подселили к Юрию, в квартире были две комнаты. Он просил, чтобы мужика, но вдруг появилась новая актриса, и другой квартиры просто не было. Так им повезло сразу.

Наташа тогда еще возражала как раз против Розки. Смеялась: «Куда нам такое претенциозное имя? Давай уж прямо Дарья. Или Виола, Виола Мазини, дитя искусства. Очень смешно». Так и не договорились. Еще шесть месяцев впереди было, могли бы успеть. Юрий в тот раз что-то рано стал волноваться: за шесть-то месяцев Наташу он уже в магазин не пускал, чтоб не надорвалась, таща двести граммов масла и батон. Сам, как последний дурак, стоял в «Детском мире» перед колясками, приценялся. И даже выбрал первую куклу для Розки, не купил, правда.

Наташа в тот вечер рано пришла с репетиции, веселая. А у Юрия был свободный день, отгул, что ли, уже забыл. Она ввалилась в квартиру, веселая, бросилась на диван и объявила оттуда:

«Мазини! Утвердили «Джульетту». Сам Хуттер сказал. Будет ставить».