Требуется невеста, или охота на светлую (СИ)

— Вообще-то я и сам способен постоять за свою девушку, — не говорит — рычит Лосано, сбрасывая руку Тёмного.

Меня всё-таки перекашивает. Просто потому, что такого заявления я уж точно не ожидала. Тем более сейчас, когда всё и так… просто кошмар!

Ксанор оборачивается и в упор смотрит на Хайме.

— Так всё-таки подругу или девушку? — усмехается: ядовито, цинично, жёстко.

«И эта усмешка тоже, как у старшего», — мелькает где-то на краю сознания.

— Вы бы всё-таки определились.

Мне хочется провалиться сквозь землю, ну или хотя бы свалиться с этого балкона, чтобы затеряться в толпе на танцполе. Но сваливаться сейчас никак нельзя. Придётся расставить всё по местам.

Сегодня. Сейчас.

Йорги! Не думала, что всё так закончится.

Коротко выдыхаю и, глядя Тёмному в глаза, в которых сталь затянула непроницаемая чернота, спокойно и твёрдо говорю:

— Мы с Хайме друзья и ничего большего между нами никогда не было и не будет, — а потом перевожу взгляд на друга; скорее всего, уже бывшего. — Мне жаль, что ты этого так и не понял, Хайме, хоть я никогда не давала тебе даже малейшего повода думать иначе.

И снова все замолкают. Даже на соседних балконах становится так тихо, словно там все вдруг одновременно вымерли. Лишь понизу льётся музыка, но сейчас она больше похожа на противный, монотонный гул. А может, это у меня гудит в ушах… И начинает гудеть ещё сильнее и громче, когда уже на губах у Хайме проступает точно такая же усмешка, какая была мгновение назад у Хороса.

— А знаешь что… Может… Адам, да? Может, ты и прав в том, что касается Светлых, и…

Осознать всю горечь брошенного им упрёка я не успеваю, вернее, не позволяю себе этого сделать. Хватаю Ксанора за руку, скорее почувствовав, чем осознав, что вот сейчас он ударит. Только не своего друга, а моего. Так, что тот действительно больше не встанет. И это будет окончательным крахом.

Всего.

В клубе могут быть Тёмные.

В клубе МОГУТ быть Тёмные!!!

Или Хорос может понять, почувствовать, но!..

Но у меня нет выбора.

— Не надо, пожалуйста, — прошу, умоляю его, уже готовая применить силу.

Даже прикрываю глаза, концентрируясь. Чувство такое, будто сейчас шагну в пропасть. Упаду, разобьюсь.

Но упасть мне не дают.

Я разжимаю пальцы прежде, чем успеваю совершить ещё одну ошибку. Потому что Хорос отступает и резко бросает:

— Уходи. Вы оба убирайтесь, пока вас отсюда не вынесли.

К счастью, Хайме не приходится просить дважды. Он разворачивается и на нетвёрдых ногах идёт к лестнице. Адам тоже куда-то исчезает. А я вдруг особенно остро понимаю, насколько я лишняя на этом празднике жизни. И что мне здесь не место, под перекрёстными взглядами столичной элиты.

— Я тоже пойду, — дарю, сама не знаю кому, вымученную улыбку.

— Я тебя проведу, — говорит Хорос так, что возражать ему не возникает желания.

Правда, оно возникает у Нарсисы, возразить и удержать Тёмного, а меня пинком под зад отправить вниз по витым ступеням лестницы, но Ксанор оказывается быстрее. В том смысле, что мягко подталкивает меня туда же, удерживая за спину, и хозяйке вечера ничего не остаётся, кроме как вернуться на диванчик, обиженно поджав губы.

«Наверное, это победа», — думаю я, пробираясь через разгорячённую музыкой и выпивкой толпу к выходу.

Вот только победительницей я себя совсем не чувствую. Скорее, побеждённой, раздавленной, какой-то поломанной.

«Лучше бы отправилась на ужин к Хоросу», — приходит запоздалая здравая мысль. У меня по-прежнему был бы друг, и я не чувствовала бы себя так, будто плюнула ему в душу.

А он за это плюнул в душу мне.

Ну что, наохотилась, Ленни?

Расстояние до парковки я прохожу как в бреду и в таком же состоянии забираюсь в аэрокар Тёмного. Пристёгиваюсь, одёргиваю, пытаясь натянуть на колени юбку. Но та, проклятая, стоит её отпустить, начинает ползти обратно, к йорговому кружеву чулок, на которое, впрочем, Ксанор, как ни странно, не обращает внимания.

— Ты как? — спрашивает он, стартуя плавно, почти осторожно.

Я даже не чувствую, когда машина отрывается от земли, и только спустя несколько мгновений с опозданием замечаю, что она вливается в забрызганное вспышками огней беспросветно чёрное небо.

— Сложно сказать.

— А как насчёт признаться, что на самом деле делала в клубе? — неожиданно делает выпад Хорос.

В салоне аэрокара тепло, но я кутаюсь в пальто, даже на колени его набрасываю и мысленно себе говорю: нужно врать.

Я должна ему солгать.

Вот только язык не слушается, и я выдаю прежде, чем в мозгу начинает вопить сирена:

— Надеялась с тобой увидеться. А Хайме позвала просто, чтобы был рядом, для вида.

— Что со мной, это я уже понял, — усмехается Хорос, увеличивая скорость и буквально вырываясь на верхнюю магистраль. — Не пойму только зачем.

— Мы плохо расстались, и я… испугалась.

— Чего? — очередная жёсткая усмешка. — Что я решу отомстить тебе за то, что ты мне не дала? Не думал, Ленни, что в твоих глазах я настолько мудак. Я хотел сказать, Эления, — поправляется он резко.