Требуется секретарь. Интим не предлагать! (СИ)

— Про антибиотик? — я аккуратно ставлю поднос ему на колени и, выпрямившись, улыбаюсь: — В инструкции написано.

— Да нет, я имею в виду, вообще, — на меня устремляется внимательный взгляд. — Вы очень ловко всё делаете, как будто всю жизнь за больными ухаживаете.

Улыбка сползает с моего лица. Не всю жизнь. Три года — три ужасных года моей жизни, которые не выкинуть из памяти.

— Простите, — он подмечает выражение моего лица, но я взмахиваю рукой и принуждённо улыбаюсь.

— Вам не за что извиняться. Я несколько лет ухаживала за лежачей после инсульта мамой. И сестра у меня аллергик — а это бронхиты и сопутствующие проблемы, — пожимаю плечами.

Муромцев кивает, смотрит на тарелку у себя на коленях, потом переводит взгляд на меня.

— А вы не едите?

— Эм-м, — я даже растерялась, — я же для вас сварила!

— И что, вам голодной сидеть? — он хмурится.

— Хорошо, я поем, — покладисто соглашаюсь, — чуть позже.

— Почему позже? Составьте мне компанию? Не хочу есть один.

Смешавшись, покорно иду, наливаю себе бульон и возвращаюсь к начальнику, присаживаясь на стул рядом с кроватью. Он довольно кивает и принимается за еду. Сама начинаю есть — и только тогда понимаю, как же на самом деле проголодалась. Да и неудивительно, последний раз ведь я нормально ела ещё у Маруси, а нагрузка у меня за последние несколько часов была будь здоров!

— Спасибо, Мари! — Илья Сергеевич справился с супом быстрее и с улыбкой смотрит, как я подбираю последние капли кусочком тоста. — Очень вкусно!

Мне почему-то неловко и приятно одновременно, нервно улыбаюсь ему в ответ и забираю поднос, составляя на него тарелки.

— Выпейте лекарство, — киваю на упаковку, которую я положила на тумбочку.

— Хорошо.

Отвожу от шефа глаза, ну прямо пай-мальчик. В голове вдруг нежданно-негаданно всплывает картинка, как Грэй стаскивает с мужчины одеяло, и щёки невольно вспыхивают. Да какой там мальчик…

— Мари, что-то не так? — от Муромцева не укрывается моё смущение.

Мотаю головой и кидаю взгляд на часы. Шеф улавливает это и слегка сдвигает брови.

— Вам нужно идти?

— Что? — смотрю на него и тут же спохватываюсь: — Нет, Илья Сергеевич, что вы! Сегодня ведь выходной!

— Именно поэтому я и спрашиваю, — прямо чувствую, как голос с каждым словом становится прохладнее. — Наверняка у вас были планы, которые я сорвал? — он закашливается.

— Планов не было, — отвечаю твёрдо, глядя мужчине прямо в глаза. — Я ведь знала о ненормированном графике, когда устраивалась к вам на работу.

— Ненормированном… ну да, конечно, работа, — Муромцев мрачнеет и кашляет ещё сильнее.

— Давайте-ка вы выпьете таблетку, а я приготовлю вам раствор для ингаляции, — тревожно смотрю на него. Всё-таки прошло ещё слишком мало времени, первые два-три дня при сильном бронхите всегда тяжёлые.

Мужчина откидывается на подушку и отводит взгляд, а я спешу на кухню. Что такое произошло, ничего не понимаю! Всё же было нормально!

Возвращаюсь, помогаю шефу сделать ингаляцию, спустя некоторое время приношу ему тёплый чай. Надо бы компот что ли сварить из сухофруктов, но такого у Муромцева дома не водится. Начальнику видимо становится хуже, он почти всё время молчит и хмурится.

Днём выхожу с Грэем на прогулку. Дождь, поливавший несколько дней, наконец прекратился, даже солнышко выглянуло, так что я с удовольствием вдыхаю прохладный вкусный воздух. Как же хорошо! Перевожу взгляд на довольного пса и улыбаюсь. Мне совершенно точно нужна собака! Когда я вообще столько гуляла? Правильно — никогда!

Возвращаемся с нагулявшимся Грэем к дому и на лавочке видим местный контингент — две бабульки тоже выползли на солнце погреться. Завидя меня, прекратили животрепещущее обсуждение «ужасной весны, ну вот никогда такой не было — да как никогда, а помните, лет десять назад», и с любопытством смотрят на меня. Вежливо здороваюсь.

— Здравствуй, милая, здравствуй, — отвечают вразнобой.

— А ты кто такая будешь? — спрашивает, по-видимому, наиболее бойкая и бдительная из «бабсовета».

— Я помощница, — отвечаю расплывчато, а то знаю я такие вопросы, потом из сплетен не вылезешь.

— И кому ж ты помогаешь?

— Илье Сергеевичу, — опять коротко и по существу.

— Ах, Илюше! — бабки многозначительно переглядываются.

Ох, лучше бы я молчала. Сейчас меня запишут либо в проститутки, либо в невесты — и плевать, что я с собакой. Быстро прощаюсь и тороплюсь к подъезду. Открывая дверь, вижу, как пожилые женщины склонились друг к другу и уже с упоением о чём-то судачат. Видимо, перетирают кости «Илюше» и мне заодно.

Зайдя в квартиру и приведя в порядок Грэя, прохожу в комнату к начальнику. Кажется, спит — вот только на скулах красные пятна, неужели опять температура? Стараясь двигаться бесшумно, подхожу и аккуратно прикасаюсь рукой ко лбу, но тут же отдёргиваю — он открывает глаза и смотрит на меня.

— Простите… — вот я дура, не надо было…

— Не убирайте, — вдруг просит тихо, — такая прохладная… приятно.