Трехгрошовый роман

В эти дни Персик положительно расцвела. Была весна. Персик в легком голубом с белыми крапинками платье расхаживала по портняжной мастерской, где с помощью утюгов на одежду наносились стеариновые пятна, чтобы придать ей поношенный вид, и когда в узкой, кривой комнате с двумя расположенными под самым потолком окнами иссохшие портнихи отпускали по ее адресу непочтительные замечания, она поднимала юбки и показывала им маленький белый зад.

Она возилась с собаками на дворе и, дико хохоча, награждала их разными смешными кличками. Одну из них, фокстерьера, она назвала Смайлзом. Жалкое сливовое дерево во дворе вдруг показалось ей красивым. Умываясь по утрам, она пела и была влюблена – она сама не знала, в кого.

Подперев круглое, как полная луна, лицо кулаками, она по вечерам лежала в своей комнате и читала романы.

«Ах! – вздыхала она. – Как изумительна борьба Эльвиры, этой чистой, прекрасной девушки, с греховными мыслями! Она любит своего возлюбленного, этого возвышенного, закаленного спортом мужчину; она любит его всей душой, всеми своими чистейшими и благороднейшими чувствами, и все же в глубине ее существа бродят желания, темные, властные, душные желания, не столь уж отличные от греховных страстей! «Что во мне происходит, когда я вижу любимого человека? – часто вздыхает она. – И в каком месте?» А мне, по сравнению с Эльвирой, еще хуже. Ибо я не люблю никого и все же ношу в себе эти желания! Могу ли я сковать, что их во мне будит мой возлюбленный? Я не могу этого сказать. Не красота покорила меня – трудно говорить о красоте применительно к господину Бекету, как и о возвышенных чувствах применительно к господину Смайлзу. Я, как говорится, поднимаюсь на заре с постели, и во время умывания, несомненно вполне невинного занятия, во мне просыпаются желания, направленные, к сожалению, в пространство, чуть ли не на любого мужчину; и они-то и превращают в моих главах господина Бекета и господина Смайлза в красавцев! Что же мне думать о себе? Если так будет продолжаться и я буду и впредь, лежа в этой уединенной келье с невинными разовыми стенами, натянув простыню до самого подбородка, рисовать себе подобные картины, не говоря уже о моих снах, – то, боюсь, мои плотские страсти увлекут меня в пропасть, где, как мне приходилось слышать, погибла не одна девушка. Еще несколько таких ночей, и я, кажется, спутаюсь с одноногим Джорджем с собачьего двора! Что мне делать, как мне удержать господина Бекеши, этого, по-видимому, все-таки выгодного жениха, на расстоянии, как он того вправе ожидать от своей будущей жены? Откуда взять открытый, ясный взор, чтобы при виде моей простодушной, доверчивой невинности у него пропали те, по всей вероятности, возникающие у него низменные желания, которые никогда и ни при каких обстоятельствах не должны: быть удовлетворены до брака?»

Решение Персика выйти замуж за лесоторговца окрепло без особого воздействия с его стороны. Практическая смекалка дочери господина Пичема заставила ее сделать выбор в пользу более положительного и солидного из двух ее поклонников.

Тем не менее весельчаку Смайлзу неоднократно удавалось встречаться с девицей Пичем. Он даже уговорил ее посетить его в меблированных комнатах, где он жил и где она окончательно убедилась, что он просто не в состоянии содержать жену. Когда она, посетив его вторично, выходила вместе спим из дома, ее увидел господин Бекет.

Госпожа Пичем вскрыла интересное письмо господина Бекета к Полли, в котором он умолял, ее назначить ему свидание и весьма недвусмысленно напоминал об одном происшествии, имевшем место на пикнике. Письмо производило очень неприятное впечатление.

Госпожа Пичем устроила так, чтобы, господин: Бекет в ближайшее воскресенье опять имел возможность встретиться с ее дочерью в «Каракатице». Относительно Смайлза она не знала ничего определенного, не поверила бы никому, кто попытался бы сказать ей правду, и все время думала только об одном – как бы предупредить дочь, чтобы та раньше времени не заходила слишком далеко с лесоторговцем, которого госпожа Пичем наметила себе в зятья. Лежав кровати подле своего малютки мужа, она по ночам и в особенности под утро с истинным удовольствием представляла себе свою дочь в супружеских объятиях Джимми, как она называла: лесоторговца; Тревоги ее были напрасны.

Посетители сидели за круглыми железными столиками под каштанами в большой тесноте; свободней становилось только когда, начинались танцы. Полли и господин Бекет, тоже танцевали. Все это несколько затрудняло беседу. Тем; не менее господину Бекету удалось овладеть вниманием дам.

Лесоторговец заказал себе порцию бараньей печенки и к ней уксус и прованское масло. С видом знатока готовя себе кушанье, он перевел разговор на убийцу и грабителя Стэнфорда Силза, которому газеты опять приписывали несколько убийств в районе Вест-Индских доков. Обеим дамам это имя было знакомо, и они обменивались с господином Бекетом догадками о том, кто же в конце концов скрывается под личиной этого убийцы, годами, разыскиваемого полицией.