Трехгрошовый роман

Когда озабоченная мать открыла ему, что несчастная девушка сочеталась браком с купцом Мэкхитом, он вспомнил самую тяжкую пору своей жизни, когда он, получив бега срочный отпуск из армии и потеряв свое пособие, нашел прибежище у солдатки. Она звалась Мэри Суэйер и была владелицей д-лавки. Он неосторожно обмолвился об этом. Вечером господин Пичем вызвал его в контору и дал ему поручение.

В Вест-Индских доках несколько десятков рабочих все еще трудились над тремя старыми, смертельно усталыми корытами, которые, по мысли господина Уильяма Кокса, до своей окончательной гибели еще должны были перекачать в новые карманы некоторые суммы из шотландского поместья средней руки, процветающей букмекерской конторы, не совсем твердо стоящего на ногах ресторана в Гарвиче, ряда доходных домов в Кенсингтоне и крупной торговли подержаными музыкальными инструментами на Олд Оук-стрит. Хотя бы последняя из перечисленных фирм должна быть спасена.

Книга вторая УБИЙСТВО РОЗНИЧНОЙ ТОРГОВКИ МЭРИ СУЭЙЕР

У акулы остры зубы,

Нипочем их не сочтешь,
У Мэкхита нож как бритва,
Только где он, этот нож?

Возле моста через Темзу

Вдруг свалился человек,
Не чума прохожих косит, –
На охоту вышел Мэк.

И Шмуль Мейер толстозадый

Вдруг скончался в цвете лет.
Деньги Шмуля сплыли к Мэкки,
Но о Мэкки речи нет.

Дженни Таулер труп опознан,

Вот лежит он, нож в груди,
По проспекту ходит Мэкки,
А убийцы не найти.

Где Альфонс, извозчик славный?

Мы увидим ли его?
Может, кто-нибудь и знает,
Мэк не знает ничего.

И пожар великий в Сохо,

Семь малюток и старик…
Средь зевак мы видим Мэкки, но
Против Мэкки нет улик.

Ах, в крови вся пасть акулы,

Коль удачен был улов.
Носит Мэкки Нож перчатки,
На перчатках нет следов.

«Баллада о Мэкки Ноже»

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Coelum, non animum mutant, qui trans mare currunt[2].

ГОСПОДИН МЭКХИТ

В сознании рядового лондонца такие фигуры, как; Джек Потрошитель или неизвестный убийца, прозванный; Ножом, не занимали особого места. Если они время от времени и всплывали на страницах не совсем солидных газет, то все же популярность их значительно уступала популярности генералов, ведущих войну в Трансваале; правда, последние, надо сказать, представляли собой опасность для несравненно большего количества людей, чем самые усердные рыцари ножа. Однако в Лаймхаузе и Уайтчепеле Нож пользовался большей известностью, чем генерал, воюющий с бурами. Обитатели огромных каменных консервных банок Уайтчепела отлично понимали, как велика разница между подвигами посредственного генерала и их собственного героя. В его пользу говорило то, что совершаемые им злодеяния были сопряжены с гораздо большей личной опасностью, чем злодеяния официальных героев хрестоматий.

Лаймхауз и Уайтчепел имеют свою собственную историю и свои собственные методы преподавания ее. Оно начинается в младенчестве и ведется лицами самого различного возраста. Лучшие из этих преподавателей – дети, и они отлично осведомлены обо всем, что касается царствующих в этих районах династий.

Местные владыки не хуже владык из школьных учебников умеют карать непокорных, отказывающихся приносить им дань. Среди них также есть справедливые и несправедливые, но слабохарактерных значительно меньше, ибо им приходится иметь дело с полицией, от чего те, собственно говоря, избавлены. Разумеется, они тоже стараются показать себя с наиболее выгодной стороны: они фальсифицируют историю и создают легенды.

Многие выдающиеся люди возникают из тьмы, подобно метеорам. Препятствия, на преодоление которых другим людям, тоже не лишенным способностей, нужны десятилетия, они осиливают в несколько недель. Два-три безрассудно смелых злодеяния, совершенных со всей виртуозностью опытного специалиста, – и они уже на виду. Человек, которого лондонское дно наделило кличкой Нож, в сущности, не мог похвастаться подобной карьерой. И тем не менее он это делал. Его ближайшие соратники по мере возможности замалчивали бесславное, кропотливое начало его карьеры, безуспешные и бездарные годы ученичества.