Трехгрошовый роман

Фанни уладила все затруднения, поговорив с Жаком Оппером в открытую. Она явилась в Коммерческий банк с портфелем, полным деловых бумаг, под мышкой и рассеяла все иллюзии Оппера, если таковые у него были, относительно манер ее шефа. Она сказала, что люди, привыкшие загребать деньги собственными руками, нередко загребают теми же руками и еду со своей тарелки. Если они пригласят также и Блумзбери, то у них за столом будет сидеть человек, не обладающий гением Мэкхита. Оппер пригласил Блумзбери.

Тем не менее все предприятие в последний момент чуть было не лопнуло по вине последнего. Он был не столь высокого мнения об Опперах, как Мэкхит (может быть, именно оттого, что не знал настоящей цены деньгам), и твердо решил взять с собой Дженни. Это казалось ему остроумнейшей шуткой. Он решил выдать Дженни за свою сестру и продемонстрировать с ней новый салонный танец. Он предвкушал огромное удовольствие.

Фанни с большим трудом отговорила его.

Она тщательно проверила костюм Мэкхита и отняла у него трость со стилетом.

– Она тебе больше не нужна, – сказала Фанни.

В последнюю секунду он все же купил себе замшевые перчатки натурального цвета, со швами толщиной в палец. Фанни их так и не видела. Блумзбери они доставили истинную радость.

По дороге в Уорборн-Касл Блумзбери уговорил Мэкхита ни в коем случае не отказываться от обычных своих манер; иначе Опперы перестанут считать. его выскочкой. Краткая речь, в которой Блумзбери изложил эту свою точку зрения, была его единственным вкладом в предприятие, прологом к которому служило проникновение Мэкхита в Уорборн-Касл.

Визит оказался гораздо приятней, чем предполагал Мэкхит.

Они гуляли по вылощенным лужайкам и ели дичь, запивая ее старым портвейном. В библиотеке пахло старинной дорогой кожей, и Мэкхиту представилась возможность обнаружить познания, вбитые в него Фанни при помощи роскошных порнографических изданий.

Старший шеф банка господин Жак Оппер был холост и увлекался высокими материями, в первую голову – биографией Ликурга. Основным работником предприятия был Генри Оппер.

Блумзбери оказался более или менее лишним. Рыбная проблема не играла никакой роли.

Мэкхит не понимал, как можно в такой обстановке говорить о делах. О деньгах вообще не было речи. Блумзбери выяснил, что великий Аарон не был приглашен только из-за того, что он, на взгляд Жака Оппера, слишком много говорил о деньгах. Жак Оппер терпеть не мог денег. Он говорил: «Все эти вещи должны быть как-то урегулированы, чтобы можно было сносно жить». Вечером, после отличного ужина, он вернулся к этой теме.

– Разумеется, чтобы жить, нужно есть. Но оттого, что человек наелся, он еще не живет. Основная движущая сила человечества – это потребность выявить себя, иными словами – обессмертить свою личность. Как и каким образом, совершенно не важно. Прирожденный кавалерист выражает себя тем, что ездит верхом. Ему ли принадлежит лошадь или кому-нибудь другому, абсолютно безразлично. Он. хочет ездить верхом. А другой хочет изготовлять столы. Он счастлив, когда у него наконец, есть возможность взять в руки, столь любимый, им кусок дерева и запереться в комнате со своими инструментами. В этом весь секрет экономики. Кто ничего не хочет, кто работает только ради денег, тот при всех обстоятельствах остается бедным человеком, даже, если ему и удается заработать эти деньги. Ему недостает самого существенного. Он ничто и поэтому ничего не хочет создавать.

Если бы не Генри Оппер, Мэкхиту так бы и не удалось перевести разговор на лавки и кредиты.

После кофе прошло еще много времени, прежде чем ему удалось изложить свои взгляды на самостоятельность мелких владельцев. Он был в ударе и попутно объяснил, каким образом этот принцип можно было бы хоть частично распространить на более крупные предприятия, скажем того же Аарона.

С большой настойчивостью он приводил все новые доводы, доказывая ошибочность предрассудка, будто основой коммерческого дела является покупатель. Главный источник дохода есть и пребудет вовеки – служащий.

Покупатели существуют лишь для того, чтобы дать предпринимателю возможность извлечь прибыль из служащих и рабочих.

С другой стороны, основным инстинктом служащих является самое вульгарное своекорыстие.