Трехгрошовый роман

– Я прочел в газете, – говорил он, например, – что за последнее время развелось слишком много нищих. А между тем на каждые два километра приходится всего-навсего по одному нищему, причем это всегда один и тот же человек. Исходя из количества нищих можно подумать, что нужды вообще нет. Я часто спрашиваю себя: где же, в сущности, бедняки? Ответ гласит: повсюду. Они – массовое явление, и потому-то их не видно. Кроме того, существуют целые города, огромные города, населенные только ими; но и там они прячутся. Там, где опрятно и красиво, они не показываются. Они избегают хороших улиц. В большинстве случаев они работают. Это самая лучшая маскировка. Никто не замечает, что они не в состоянии купить ничего, что могло бы утолить их голод, ибо они не ходят в лавки – они там все равно ничего не могут купить. Целые народы медленно вымирают на задворках. Их уничтожение происходит в современных, то есть почти незаметных, формах (не говоря уже о том, что оно анонимно!). Их истребляют, но истребление это длится годами. Суррогаты пищи, да и те в недостаточном количестве, зараженные жилища, ограничение всех жизненных функций – нужно много времени, чтобы все это свалило человека. Человек невероятно вынослив. Он отмирает удивительно медленно, по частям. Он еще очень долго похож на человека. Только в самый последний момент он открывает карты и сразу гибнет. Такой своеобразный вид постепенного угасания не позволяет явственно ощутить эту массовую, безмерную гибель. Я часто задумывался над вопросом: как использовать эту нужду, эту подлинную нужду. Это было бы неслыханно прибыльное дело! Увы, оно невозможно. Ну как использовать сам по себе несомненно душераздирающий взгляд, каким смотрит мать с больным ребенком на руках на воду, стекающую по стене ее каморки? Таких матерей вы найдете сотни тысяч, но как вы их приспособите к делу? Не станете же вы устраивать экскурсии в кварталы бедноты, как на поля сражений! А сорокалетний мужчина, пришедший к выводу, что он износился инее силах больше бороться за существование, – не сом он, а окружающий мир растратил его силы, – ведь это зрелище, несомненно, может перевернуть нутро, но оно не становится достоянием общественности. С точки зрения деловой он, стало быть, бесполезен. Вот вам два примера из тысячи.

Господин Пичем внезапно потерял охоту говорить. Он рассеянно махнул Фьюкумби рукой, чтобы тот занялся своим делом, и ушел все с тем же озабоченным, беспокойным выражением лица.

Говорил он и так: