Трехгрошовый роман

Был тихий вечер, собеседники мирно сидели вокруг большого стола. Окна были открыты настежь, так как стояла теплая погода, и при свете газовых фонарей можно было разглядеть зелень каштанов на противоположной стороне улицы.

Мэкхит тотчас же вынул сигару изо рта и произнес краткую речь, обращенную преимущественно к его другу Блумзбери: он подчеркнул, что для владельцев д-лавок эта мера действительно чревата некоторыми временными лишениями, но ведь всякий коммерческий, да и вообще всякий успех всецело зависит от умения в нужный момент приносить жертвы. Больной умирает, а здоровый борется. Так было и так будет. Пришла пора владельцам д-лавок доказать, чего они стоят. Попутно он предложил Фанни Крайслер с величайшим вниманием следить, кто из них выстоит и кто сдастся. Закупщикам О'Хара предстоит такое же решительное испытание.

Он, со своей стороны, – принимает на себя всю ответственность. Каждый владелец д-лавки, выкинутый Фанни Крайслер на улицу, выкинут им самим. Кто в него не верит, тот не может с ним работать.

Но тут встала Фанни Крайслер и, не глядя на Мэкхита, сухо и деловито сообщила о тяжелом положении владельцев д-лавок. То, что с ними делается, нельзя назвать иначе, как хладнокровным убийством. Большинство из них не продержится и месяца. Она спрашивает себя и присутствующих: выгадает ли товарищество, если погибнут д-лавки?

Кончила она словами:

– Если мы сейчас же не окажем им помощи, катастрофа неизбежна.

Мэкхит ответил сухо и как бы с удивлением: во-первых, погибнут в худшем случае владельцы д-лавок, а не сами д-лавки, а это большая разница; во-вторых, товарищество не в таком положении, чтобы опекать вдов и сирот. Кроме того, он придерживается точки зрения: «Падающий пусть падает», и даже: «Падающего толкни».

На этом совещание закончилось. Был субботний вечер сентября двадцатого дня.

О'Хара был недоволен заключительной речью Мэкхита; склонность Мэка к позе постоянно раздражала его. Стоило ли ради какого-то Блумзбери прикидываться, будто ты веришь в свои слова?

Но, даже оставшись с О'Хара с глазу на глаз, Мэкхит никогда не снимал маски. Ему претили циничные разговоры, и он о самых сомнительных вещах говорил тоном честного дельца. Стыдливость О'Хара постоянно страдала от этого его тона.

Тем не менее он пунктуально выполнял все, что ему было предписано, и храбро отражал натиск закупщиков, которые вот уже несколько недель опять сидели без работы, на этот раз за свой собственный счет. Товары перестали поступать вовсе. А письмо ЦЗТ, предъявленное Мэкхитом Коммерческому банку без всяких комментариев, произвело необычайно сильное впечатление.

В каких-нибудь два-три дня мелких владельцев д-лавок охватило величайшее смятение. Все они имели ряд личных обязательств по отношению к домовладельцам, все повыдавали векселя, частью в оплату товаров, частью за инвентарь. За весьма короткий промежуток времени было открыто около полудюжины д-лавок, еще не успевших как следует стать на ноги. Мелкие владельцы, естественно, были теперь уверены, что их предали в угоду большим лавкам. Их охватило полное отчаяние.

С этого момента служащим господина Пичема нередко доводилось ловить на улицах владельцев д-лавок или их родственников, пытавшихся просить милостыню.

С тех пор как они были выброшены агентами Мэкхита на улицу, их самостоятельность еще более возросла. Их независимость приняла прямо-таки невыносимые размеры, они не имели даже постоянного жилища. Усердие довело их до того, что они весили не более ста фунтов.

Пичем тоже не видел в них никакого проку, ибо не меньше двух месяцев должно было пройти, чтобы они окончательно утратили чувство гордости.

Аарон и Опперы стояли перед загадкой. Первое время они говорили с Блумзбери очень резким тоном, но накануне рекламной недели стали необычайно кроткими. Лавки Аарона привыкли к дешевым товарам ЦЗТ, как к кокаину. Они им были необходимы.

Мэкхит не пошел в Коммерческий банк, когда там происходило объяснение с Блумзбери. Он продолжал внушать Аарону, что он окончательно порвал с Блумзбери и уже несколько недель не показывается в конторе ЦЗТ. Аарон и оба Оппера, которые, кстати сказать, с некоторых пор стали относиться к Аарону гораздо менее сердечно, чем в былые времена, очень ухаживали за лордом; а тот, воткнув в ротик толстую импортную сигару, думал о Дженни и обещал сделать все, чтобы уладить «трения». Решено было до поры до времени не отказываться от рекламной недели. Блумзбери высказал предположение, что ЦЗТ вскоре оправится и возобновит поставки. Собеседники расстались, обменявшись сердечным рукопожатием. Все они почувствовали, что по-человечески сблизились. Разговор коснулся также и повышения цен.

Жак Оппер даже пригласил Мэкхита провести субботний вечер и воскресенье в Уорборн-Касл.