Трехлапая

Георгий Шайдаков Трехлапая

Еще вчера было морозно, мела поземка, тоскливо ныли провода на столбах над шляхом, а сегодня с утра снег обмяк, ветер утих, и серые вороны громким криком извещали о наступлении тепла. В пойменные леса и придонские степи пробирался март.

Пара волков рысцой уходила в пески, где в оврагах, заросших цепким боярышником, волчицы рожали потомство. Молодая самка трусила впереди, за ней следовал матерый. Они вышли к ручью, который уже в нескольких местах промыл лед и густо синел между белыми берегами. Волчица остановилась. Матерый понял, что его подруга хочет напиться. Он поднялся на бугорок. Волчица осторожно спустилась к ручью, ткнулась мордой в ледяную воду, долго пила не отрываясь. Утолив жажду, она выбралась к матерому, и волки снова затрусили след в след. Путь предстоял долгий.

По безлюдной степи они шли и днем, торопясь в глухие места. Спустились в низину, где снег был мягким и глубоким. Идти стало тяжелее, они свернули на санный след, который вел к остожыо. Здесь сильно пахло зайцами. Молодая волчица несколько раз трогала носом ямки следов и, не замедляя бега, направилась от остожья к пашне. Она знала, что косые в это время ложатся недалеко от мест жировки.

Старая зайчиха всю ночь кормилась на этом остожье и перед утром, тяжело переваливаясь, проковыляла через пашню и улеглась под вывороченный плугом ком земли. Тяжелой стала зайчиха, утомилась и крепко спала. Тепло, наступившее после гулких морозов, притупило чуткость, она не слышала легкого хода волков, но волчица почуяла еле струившийся запах уснувшего зверька. Она замедлила равномерный бег. Матерый тоже насторожился. Волчица подошла к пашне. Она оглянулась на него, как бы спрашивая: «Чуешь?» А зайчиха спала. В ее чреве что-то толкалось и шевелилось. Она тоже собиралась стать матерью. Старый волк выдвинулся вперед и несколько в сторону. Волчица, не видя жертвы, метнулась в борозду, но зайчиха лежала чуть дальше, чем она ожидала, и, разбуженная, выбросилась с лежки. Матерый в три прыжка настиг ее. Зайчиха вскрикнула… Старый волк отдал ее подруге. Та торопливо, с хрустом, ела. Матерый стоял в стороне, ждал. Как бы в награду волчица оставила ему голову и лапы. Он хрупнул оставленное, похватал окровавленный снег и снова затрусил вслед за ней.

Они вышли на поле и остановились. Впереди лежала торная дорога. По ней тянулись подводы с лесом. Днем проскакивать людное место звери не стали. Свернули в бурьян и, утоптав лапами податливый снег, улеглись на дпевку.

Когда засинели сумерки, волки перешли дорогу, обогнули уже притихшее село, направились по чуть прихваченной морозцем дороге к свинарнику. Оттуда тянуло дымом и густым запахом свиней, и там, в оконце сторожки, мерцал огонек. Волки прислушались. Собачонка, бежавшая от свинарника, наткнулась на них, испугалась, с визгом и лаем покатилась назад. Матерый было взял с места, но волчица тихо рыкнула, и он осадил назад. Убежавшая собака голосила у сторожки, кто-то вышел, стал успокаивать ее… Опасаясь встречи с людьми, волки свернули с дороги на речку, спустились на вздувшийся лед и двинулись вдоль берега. Пройдя по льду с полкилометра, они вышли на отлогий берег и вновь остановились. Волки знали, что в этом месте зимой выбрасывали павших свиней. Чуть тянувший ветерок донес тяжелый дух падали. Волчица долго принюхивалась, стараясь разобраться в запахах, но человека не учуяла, а за последние сутки съестное попадалось нечасто, и голод пересилил осторожность. Волки бесшумно обошли скотомогильник. Было тихо, мерцали звезды, да в селе изредка взлаивали собаки. Волчица, шедшая впереди, вновь уловила кислый запах, ткнулась носом в примерзший снег и поняла, что его все-таки издает след человека. След был старый, и это ее успокоило. Волки медленно приблизились вплотную к яме. Волчица первой набросилась на еду. Она жадно хватала, перегрызая кости, и глотала, глотала, стараясь насытиться. Старый волк стоял поодаль и, охраняя подругу, ждал своей очереди.

Здесь волки не раз кормились в лютые январские ночи. На открытый разбой, чтобы добыть свежатину, они не решались, потому что в последнее время, когда они трижды врывались в загоны, то всякий раз один и тот же человек появлялся мгновенно, как из-под земли. Гремели выстрелы, зверям удавалось уйти без царапины, но они были напуганы.

…Не одну ночь просидел сторож дед Трофим у скотомогильника, но ни разу не видел волков и, не надеясь на удачу, а, скорее, по привычке, подремывал в скрадке. Сквозь дремотное забытье он вдруг уловил какой-то хруст, открыл глаза: прямо перед ним стоял волк. Стараясь не делать резких движений, дед Трошка навел стволы на лопатку зверя, нажал крючок. Молнией метнулось пламя, резкий раскат выстрела вспорол тишину. Старый волк подпрыгнул и бесформенным обмякшим комом сполз в яму к волчице. Та вымахнула наверх. Вдогонку вновь блеснул огонь, и мимо с визгом что-то пронеслось, дробя в крупу смерзшийся снег. Не разбирая дороги, волчица уходила все дальше и дальше в лес.