Трехликая сторона. Последний Листопад

– …страшно проклятье, как источник множества страшных предназначений, но его можно остановить или обхитрить; а вот от предназначения, уже образовавшегося, закрепившегося за человеческой судьбой, освободиться никак не получится. Решай сама, что из них опаснее.

– Ясно, – вяло кивнула я. – И как можно остановить ваше дурацкое проклятье?

Было бы здорово, если бы моим предназначением было избавить Трехлистный мир от взаимной ненависти королей. В каком-то смысле, спасти его. Конечно, я не верила в такую удачу, но успела допустить эту абсурдную мысль прежде, чем Энас бесповоротно ее опровергла.

– Ты не подходишь под условия, которые были наложены мной на проклятье, чтобы обеспечить людям лазейку, позволяющую его уничтожить.

– Что за условия?

– Справиться с ним способен лишь воин, сострадающий магам, – я запоздало вспомнила стихотворение, которое из раза в раз повторяли последователи чародеев в темнице Танатра, когда Алекс и Сафей вели их на казнь. Видимо, именно в нем и заключались упомянутые Энас «условия». – Пусть ты достаточно сильна, чтобы считаться воином, ты не испытывала сожаление при умерщвлении третьего Листа.

– Не хочу вас расстраивать, но вряд ли в этом мире остался хоть один человек, кто сострадал ему.

– Необязательно симпатизировать целому клану. Человеку достаточно счесть несправедливым казнь одного-единственного чародея, чтобы выполнить условие, – белоснежные глаза многозначительно блеснули, и мне почудилось, что Ангел улыбнулась. Самыми уголками губ, еле заметно. – Или чародейки, или даже ребенка, в котором находилась в момент гибели чародейка. Не переживайте, друзья мои. Проклятье будет снято.

По телу девочки прошла сильная судорога, и она начала падать. Гульнур с удивительной проворностью поймала ее обмякшее тело у самого пола, подложила под ее голову толстую подушку, неизвестно откуда взявшуюся, а на лицо ее, постепенно розовеющее, принялась разбрызгивать воду из медного кувшина.

– Видишь, принцесса, как оно… потерпи, деточка, потерпи, милая…

Ангел несколько раз слабо моргнула и приоткрыла глаза, больше не белоснежные, а простые карие. Старуха ласково защебетала над ней, словно читая заклинание, – теперь всюду мне виделась магия. Девочка не выглядела удивленной, только сонной и усталой; она совершенно точно знала, что минуту назад ее телом владел кто-то другой, и мне сложно было даже вообразить, что должен был чувствовать человек после такого испытания.

– Веришь? Веришь теперь, принцесса?

Я опустилась на ближайший стул, не удосужившись разгладить под собой платье.

– Чтобы вызвать Ее, нужно обязательно причинить боль Ангел?

– Она тренируется, пытается научиться самостоятельно передавать Энас контроль над своим сознанием. Я учу ее. Физическая боль и страх ускоряют процесс, – Гульнур заметила толику отвращения в моем взгляде. – Не нужно жалеть нас, принцесса, мы выдержим. Бог поможет нам.

– Я не жалею вас. И о каком Боге вы говорите? Разве пребывание здесь, лицезрение магов и Колдуньи Первого Листопада не должны были избавить вас от прежней веры? Впрочем, мне все равно, – отмахнулась я, когда Гульнур вынула из-за пазухи серебряную цепочку с крупной крестообразной подвеской. – Вы и впрямь слишком надеетесь на высшие силы. Вставай, Ангел. Ты пойдешь со мной.

– Что? – вскинулась старуха, и от ее громкого крика лежащая на полу девочка наморщила лобик. – Нет! Никто кроме меня не сможет позаботиться о ней! Она должна остаться!

– Я оценила уровень вашей заботы, – взгляд мой красноречиво коснулся валяющейся неподалеку, уже остывшей кочерги. – Не беспокойтесь, в замке с ней ничего не случится.

– Глупая принцесса! Ты хоть представляешь, что с ней сделают ассасины, если прознают, кто перед ними?! И не только они! Ей угрожает огромная опасность!

– Это не обсуждается.

Я уже давно не испытывала неловкости, отдавая приказы. Голос давно не ломался от нерешительности, не стихал к концу фразы и не предлагал поблажек, а взгляд давно не опускался ниже чужих глаз. Гульнур посмотрела на меня так, как я сама когда-то смотрела на Варго: с четким осознанием, что ослушаться этого человека невозможно.

– Не отнимай у меня внучку… единственную кровиночку мою… – тон ее сделался жалобным. – Или позволь мне пойти тоже…

– Нет. Я вам не верю. Вы пытались убить меня и теперь, выяснив, что остановить проклятье я не в состоянии, можете повторить фокус с отравленным чаем.

– Да как же ты можешь! Тебя ведь тоже лишили родительской опеки, перебросив сюда! Легко тебе без нее, скажи на милость?!

Я молча отодвинула верещащую старуху в сторону и протянула руку Ангел, которая успела окончательно прийти в себя и глядела теперь на нас с недоумением. Девочка взялась за нее, часто хлопая своими тяжелыми ресницами. Резким движением я подняла ее с пола, после чего негромко произнесла:

– Над моим кланом висит древнее проклятье, угрожающее ему вымиранием, а моя собственная судьба заляпана вашим чертовым предназначением – я хочу иметь возможность в любой момент обратиться к Энас, если это потребуется. Раз она так сильна и всеведуща, значит, сможет помочь.