Трехтысячелетняя загадка

Дальше автор приводит цифры: на Украине евреи составляют менее 3% населения, а в Киеве — 10%, в СССР (и РСФСР) — 1%, а в Москве — 3,5%.

Мы приведём некоторые цифры, относящиеся к вопросу об образовании. Это, конечно, лишь один из многих аспектов проблемы но он типичен для общего положения, и, пожалуй, именно по этому поводу тогда было больше всего протестов. При этом, чтобы наши сведения были гарантированно непредвзятыми (или, вернее, чтобы их предвзятость могла быть лишь односторонней), мы будем брать их только из еврейских источников.

В издающемся в Израиле на русском языке журнале «Время и мы», опубликована статья И. Домальского. В ней автор сообщает (ссылаясь на советский статистический ежегодник «Народное хозяйство СССР»), что в 1972/3 учебном году в СССР было 4630,2 тыс. студентов, из них евреев — 88,5 тыс. т. е. 1,9%. Если учесть, что по переписи 1970 г. евреи составляют 0,8% населения, то мы видим, что даже по этим данным процент евреев среди студентов более, чем в два раза превосходил их процент среди населения. О доступе к аспирантуре и дал её к научной деятельности говорят другие сведения из той же статьи (здесь автор ссылается на не поступившую в открытую продажу брошюру «Статистические материалы к юбилею Академии Наук СССР»). Среди научных работников в 1973 г. евреи составляли 6,1%. Значит, их процент был в 7,5 раз больше, чем их доля в населении! (Интересно, что автор, видимо с неодобрением подчёркивает, что русские составляли 66,7% научных работников, составляя лишь 53,0% населения страны, т. е. их процент в 1,2 раза больше дол и в населении!)

И в более поздней книге Р. Рывкиной сообщается, что процент еврейских студентов постоянно сокращался — с 7,5 в 1927 г. до 3,7 в 1959 и 2,18 в 1962. В то время как доля евреев в населении была меньше 0,2%. Она пишет:

«Они активно использовали предоставленные им права и за годы советской власти, успешно интегрировавшись в социальную структуру советского общества, достигли многого.

Первые послевоенные годы вызвали грандиозный всплеск социальной активности евреев».

Этот «всплеск», как она говорит, и позже создал своего рода каналы для последующей, более плавной интеграции евреев в российское общество.

Автор приводит резюме:

«Евреи занимали весьма видное место в структуре советского общества: доля евреев среди учёных, работников вузов, медицинских работников была значительно большей, чем в среднем среди городского населения страны».

(Заметим, что сравнение происходит только с городским населением). Например, научных работников и преподавателей вузов среди евреев было почти в пять раз больше, чем среди городского населения.

В другом номере того же журнала «Время и мы» приведено интервью с социологом Зеевом Кацом, преподающем советскую социологию в Иерусалимском университете. Упомянув, что в Соединённых Штатах от 80% до 90% евреев получили за последнее десятилетие высшее образование и что положение примерно таково и во Франции, Италии, Аргентине, Румынии, автор продолжает:

«То же относится к молодому поколению евреев в Советском Союзе. Примерно 70% заканчивает университеты и институты, являясь наиболее образованной частью молодёжи в СССР (выделено мною — И.Ш.)».

Все факты, которые мне известны, подтверждают верность последнего наблюдения. И даже гораздо шире: евреи в СССР в 70-е и 80-е годы являлись самой привилегированной социальной группой в области образования, доступа к престижным сферам деятельности, материального благосостояния. Они жили в городах, в основном крупных, и почти они одни обладали возможностью эмиграции. Конечно, это положение они отстаивали в борьбе и соревновании с сотрудниками других национальностей советского и партийного аппарата, видевших в них опасно-влиятельных конкурентов и соперников. Но нас-то сейчас интересует результат этой конкуренции…

Да и в самой власти позиции еврейства были весомы. Например, у Брежнева были два внешнеполитических советника. В обязанности одного входило формулировать внешнюю политику СССР по отношению к Западу, другого — к Востоку. Оба они — евреи.