Треллисанская конфронтация

Кирк мгновенно оценил обстановку и без промедления нырнул в воду. Он подплыл к Годору, все еще издававшему вопли отчаяния и глядевшему на Кирка в слепом страхе, заставлявшем его отбиваться от подоспевшей подмоги. Командир схватил его за одежду левой рукой и в то же время правой со всего размаха ударил раба в челюсть. Глаза Годора закатились, а тело обмякло. Держа его за волосы, Джеймс дотянулся до борта. Спок принял их на борт.

– Капитан, я бы рекомендовал прибавить оборотов, – сказал Спок, невозмутимо взяв весло в руки.

Кирк бросил на него удивленный взгляд, но промолчал, взял свое весло и, не проронив ни слова, начал бешено грести. Он думал о том, что нечастые попытки Спока шутить всегда приходились на неурочное время, будто вулканец хотел показать людям свое полное безразличие к трудностям.

Море за лодкой вздулось гигантским куполом, побелело, а потом разорвалось фонтаном брызг. Он поднялся высоко в небо и обрушился на людей неистовым ливнем, почти смывая их за борт. Мелкие куски металла градом посыпались на поверхность океана, оставляя за собой бесчисленные пузыри. Что-то отдаленно напоминавшее человеческую руку с шумом шлепнулось на колени Кирка. Со Смесью отвращения и интереса он поднял эту вещь и внимательно ее рассмотрел.

– Перепонки! – заметил он. – Мы достигли своей цели.

Неожиданно наполнившее его отвращение заставило немедленно вышвырнуть руку за борт и снова взяться за весла.

– Давай убираться отсюда подальше, Спок, – сказал он сквозь стиснутые зубы.

* * *

Раба звали Спенрид. Друзья принесли его к Маккою с небольшой раной в ноге, от которой, впрочем, пошло заражение, и поэтому передвигаться ему приходилось с помощью двух человек. К тому же он бредил. Даже без обследования было ясно, что скоро он умрет. Маккой уже заметил, что рабов, в основном, не лечили, за исключением тех редких случаев, когда заменить больного было некем. Гораздо легче позволить рабу погибнуть. Доктор не уставал себя спрашивать: «На той ли стороне мы воюем? Не думаю, чтобы силоны были более жестокими».

Весть о том, что Маккой лечит рабов, вскоре разлетелась по тем тайным каналам связи, которые существуют между угнетенными любой планеты. Все больше и больше рабов потянулось в его клинику, неся на себе своих раненых товарищей. Обычно ими занимался он сам, оставляя тех, кто рабами не был, на попечение своих треллисанских коллег. Но долго так продолжаться не могло: по мере распространения новости приток больных становился все больше. В конце концов, существовала реальная угроза того, что ассистенты в ужасе разбегутся, если он попросит их о помощи.

Маккой понимал последствия таких действий и поэтому быстро проводил рабов, принесших Спенрида, в маленькую операционную, где их никто не побеспокоит. Раньше в этой комнате располагался склад. Двое рабов помогли уложить больного на стол, и затем врач достал гипоспрей. Спенрид немедленно отключился. Шумно дыша, Маккой стал прочищать рану. Рабы стояли рядом со столом, и один из них побледнел. Второй с интересом наблюдал за действиями врача. К нему-то и обратился Леонард:

– Смотри внимательно. Может, ты станешь первым врачом Треллисана, лечащим рабов.

Тот в ответ улыбнулся и кивнул.

Убедившись в том, что раб наблюдает за его манипуляциями, Маккой трепанировал череп раненого. Осторожно введя катетер в мозг, он достал маленькую капсулу, поднес ее к глазам изумленного раба, а потом установил крышку черепа на место. Клей и синтетическая кожа были быстро уложены, после чего доктор подошел к стене и бросил капсулу в коробку, где уже едва помещалась дюжина таких же.

Наконец, раб закрыл рот.

– Через три дня после рождения наших детей забирают для медицинского обследования. Дефективных не возвращают. Остальные…

Он склонился над капсулами.

Маккой кивнул. Затем снова брызнул гипоспреем, Спенрид открыл глаза, простонал и попробовал приподняться.

– Как ты себя чувствуешь?

Спенрид снова застонал и затем пожаловался:

– Голова болит.

– Пройдет. Я только что тебя вылечил.

Глава 11

Служба безопасности никак не могла прийти в себя. Если у Кинитца и был один серьезный недостаток, так это его неспособность как следует делегировать власть. Прежде у него было два превосходных ассистента, каждый из которых мог бы возглавить отдел безопасности после его гибели, но теперь они оба лежали без сознания в медицинском отделе и были близки к смерти. А кроме них Кинитц никому не поручил командования в случае своей смерти, так как ничего подобного – ни поражение, ни смерть – он просто не мог себе представить. Излишняя самоуверенность в своих возможностях оказалась для него роковой.