Трень-брень

«Пассажиров, отлетающих рейсом триста вторым, Ленинград – Сочи, просят пройти на посадку», – объявила по радио девушка-диспетчер. И вдруг запела нежным домашним голосом: – «Под крылом самолета о чем-то поет зеленое море тайги…»

– Разиня, микрофон не выключила, – сказал Тимоша.

– Тайга под крылом ни о чем не поет. И не похожа тайга на море, – сказала девчонка.

«Извините, Аркадий Степанович», – объявила по радио девушка-диспетчер, хихикнула и выключила микрофон.

Боба сделал вокруг девчонки несколько ленивых безразличных шагов, уселся на корточки почти нос к носу, спросил вежливо:

– Скажите, пожалуйста, на что похожа тайга?

– Тайга на тайгу похожа. Море – на море. И тайга не зеленая, – ответила ему девчонка. – Отодвинься, чего ты мне в нос дышишь!

Боба отодвинулся. Лицо у него было постным и предупредительным, словно он находился в учительской.

– Я вас понял: тайга белая.

– Ты что, глупый?

– Ага, глупый – дурак.

Девчонка улыбнулась, словно попросила прощения.

– Дурак, а вежливый. Тайга даже зимой не бывает белая. Тайга везде разная. В Архангельской области тайга некрасивая. Вам такая не понравится. Она ржавая, в плешинах, в желтых пятнах. От болотного железа. Даже смотреть неприятно. За Уралом тайга бурая, в сиреневую переходит у горизонта. И везде тайга разноцветная. Зеленую тайгу, наверно, поэты придумали.

Тимоше очень понравилось это ее заявление.

– Крой их, – сказал он, – поэтов. Присаживай. Гармония линий, помноженная на скорость.

Девчонка вскинула брови. Глаза у нее большими стали и робкими.

– Это про что?

– Это, понимаешь, формула красоты. Боба вывел.

– Чего не понимаешь, тем не обладаешь, – сказал Боба. – Нынче радость – утром рано повстречались два барана.

Тимоша улыбнулся ему задушевно.

– Боба, не возникай. Скорость есть скорость. Линии есть линии. Они друг на друга не умножаются. А насчет баранов – напоминаю. – Тимоша показал Бобе кулак и уселся рядом с девчонкой на край тротуара.

– Это же не буквально, – сказал Боба.

Шофер такси, молодой человек расторопного вида, подошел к ребятишкам.

– Привет, кавалеры. До центра по рублику, дальше по счетчику. Спешите ехать?

– Нам на автобусе в самый раз, – ответил ему Тимоша.

– Пардон…

Когда шофер удалился, поигрывая ключиком от зажигания, Тимоша придвинулся поближе к девчонке.

– Мы за аэродромом червей копаем. Сейчас на червей спрос. Народ увлекается рыбной ловлей. Дороже всех репейник ценится, белый такой. Его, гада, найти трудно. Выползки хорошо идут. Мы выползков по ночам в парке ловим с фонариком. Светишь в траву…

Рыба в озерке.
Рыба в ведерке.
Глупая рыба,
холодная рыба,

бесстрастно прочитал Боба.

Но сердце поэта не рыба.
Песня эта
сердце поэта!

Девчонка быстро к нему повернулась:

– Вы поэт?

– Странный вопрос. – Боба пожал плечами.

– У нас в классе один мальчик тоже сочинял стихи. Я их не могу прочитать. Он их одной девочке посвятил. Хорошие стихи, про северное сияние.

– Тебе, наверное, посвятил? – спросил Тимоша.

Девчонка головой покачала.

– Мне еще никогда стихов не посвящали.

– Ну и чихать.

– Нет. Приятно все-таки.

Девчонка посмотрела на стеклянную банку с червями. Тимоша проследил ее взгляд, насупился.

– Ты не подумай чего. У нас цель. Нам мотор купить надо. Нам без мотора уже никак.

– А вы откуда такая? – вежливо спросил Боба.

– Какая?

– В мехах.

Тимоша объяснил шире:

– Как иностранка. Иностранцы на себя хоть черта напялят, хоть голышмя по городу бегать станут или в шубах в жару. Им никто слова не скажет. Даже завидно, до чего иностранцам у нас почтение.

Девчонка посмотрела на свою шубу.

– На мне ничего не напялено. Шубу мне отец сшил. Нерпу я сама настреляла.

У Тимоши глаза расширились и погасли медленно.

– Ну, ты даешь! Ну, я пошел. Боба, пойдем, а то черви сдохнут.

– Постоим, врать поучимся, – сказал Боба.

– Это почему я вру? Я никогда не вру. Это зачем: вы человека не знаете, а уже не хотите ему верить? Я из винтовки гуся бью влет. И оленя…

Тимоша угрюмо потянул Бобу за рукав:

– Пойдем, а то черви сдохнут.

Девчонка быстро повернулась к нему:

– А ты молчи со своими червями. – Она расстегнула рюкзак, вытащила из него тяжелый моржовый бивень. Протерла его рукавом, чтобы блестел. – Я этого моржа сама завалила.

– Один на один, – вежливо улыбнулся Боба.

Девчонка кивнула.

– Ну, я его из винтовки.

– Моржа?.. – Унылый Тимоша поколебался немного. Поставил банку с червями на тротуар. Взял бивень. Пальцем поколупал. Понюхал даже. – Годится…

– Это секач. Одинокий. Они очень злые, одинокие.

Боба улыбнулся еще вежливее. От него как бы медом пахнуло.

– Могу биться – не из винтовки. Вы его из левольверта, жеваным мякишем.

– Это зачем ты не веришь? – раздельно, даже с испугом, сказала девчонка. Она отняла бивень, запихнула в рюкзак. – Пожалуйста, не верьте. Как мне проехать к метро?

– На автобусе, – сказал Тимоша. – На тридцать девятом.

– Если вы моржей бьете, на самолетах летаете, возьмите такси до самого дома, – сказал Боба.