Трень-брень

– Куда ж вы, сынки? – обиженно спросил старик. – И не поговорили как следует…

Снизу, с воды, раздался хохот, загремели уключины. Звук весел пошел по воде, удаляясь.

– А может, всех бородатых в застенок? А может, всех бородатых на каторгу? И наголо! – бормотал старик в неуверенности.

Ольга от него отвернулась.

Старик пиджак свой поднял, почистил.

– «Мы рождены, чтоб сказку сделать былью…» – запел он. – Слушай мою команду! Обрить! Наголо!

Когда Ольга обернулась, старик сказал ей:

– Умные? Им кажется, что они выше? А почему они выше? Хамье! – И запел нежно: – Сонюшка, я иду-у… – И пошел сквозь кусты.

– Я знаю, что я теперь буду делать, – сказала Ольга. – Я теперь буду смеяться.

Мимо нее по дорожке шла сиреневая женщина с заграничным портфельчиком. Вслед за женщиной, словно на поводке, торопилась девчонка с черными кудрями, та самая девчонка, которая, конечно, покрасивее Ольги.

– Вы только на меня посмотрите, – говорила эта девчонка. – Я для вас в самый раз.

– Я на тебя уже посмотрела.

– Я сниматься хочу.

– Все хотят.

– А я больше всех хочу. Я три года перед зеркалом упражнялась.

– Все упражняются. И не морочь ты мне голову.

– Я умею петь басом. – Девчонка запела на непонятном языке с восточным акцентом. И заплясала. И так увлеклась, что не заметила даже, как женщина скрылась.

– Тьфу! – сказала она, обнаружив побег. – Стоило глотку портить. Строит из себя режиссершу, а сама ассистентка. Что она понимает! Уж если я им не нравлюсь, тогда понятно, почему нет хороших картин.

Ольга вскочила на парапет.

– Ничего тебе не понятно. Черная ты ворона. Бутылка из-под чернил! Кривляка! Ну, что уставилась? – Ольга принялась петь, кстати, тоже на непонятном языке, и плясать. – Подумаешь, – сказал она, отдуваясь. – Так петь и плясать все могут, только стесняются. Еще перед зеркалом упражнялась три года. Не могла это время на дело потратить. Черная ночь ты. Копоть!

Девчонка попятилась. Ольга соскочила с парапета, взмахнула руками.

– Кар-ррр! Ты в зеркало не видела, какая ты уродина? Ты посмотри и умри от досады. Я сейчас прысну!

Девчонка вскрикнула и пустилась бежать.

– Наповал! – сказала Ольга. Посмотрела вокруг, в глазах ее сверкал боевой огонь. – Берегитесь, – сказала она. – Я буду смеяться над всеми!

КАРТИНА ВОСЬМАЯ

Вечер приблизился к городу, он развел темные краски на площадях и на улицах. На другом берегу реки дома тесно прижались друг к другу, как заговорщики. Ветер утих.

Из парка на набережную вышла Ольга. Увидела шута (дядю Шуру), обрадовалась. Шут стоял с букетом цветов, важный и бледный.

– Дядя Шура! – крикнула Ольга.

Шут вздрогнул, поморщился от досады.

– Опять ты? Могу я иметь личную жизнь?

Ольга засмеялась.

– Чего ты смеешься? Не смейся.

Ольга уселась рядом.

– Дядя Шура, у вас глупый вид. Ха-ха-ха. Ну до чего же у вас глупый вид!

– Перестань хохотать, – сказал ей шут (дядя Шура). – Это тебя не касается, какой у меня вид.

– Как же… Вы, наверно, влюбились. Потеха. Комедия… Дядя Шура, вы элегантны, как торшер.

Шут посмотрел на Ольгу печальными глазами.

– Иди-ка ты лучше домой.

– А что, и смеяться нельзя? – спросила Ольга.

– Смейся, – сказал ей шут.

– Ну и буду. Я теперь решила так жить. Я теперь над всеми буду смеяться. Я теперь всем покажу.

– Смейся, – сказал шут (дядя Шура). – Показывай.

– Сейчас. – Ольга огляделась.

По набережной гуляли нарядные люди – воскресенье было. Прямо к ним шел Тимоша. Он смотрел на Ольгу большими глазами.

– Ага! – Ольга заерзала от нетерпения. – Иди, иди. Ну, подходи поближе… – Голос ее стал мягким и сладким, как пастила.

Тимоша подошел, облокотился на парапет.

– Хорошо, что я тебя разыскал.

– Это просто отлично, даже прекрасно, – сказала Ольга. – Дорогой Тимоша. Юрик!

Тимоша помигал немного.

– Ты на нас не сердись…

Ольга перебила его:

– Что это у тебя с носом?

– А что? – Тимоша потрогал свой нос.

– Он же у тебя как огурец. Ты, когда чай пьешь, лимон носом давишь. А уши! Уши – как у слона. Ты, когда спишь, ушами глаза закрываешь.

Тимоша слегка отодвинулся.

– Ну, ты даешь, ну, я пошел.

– Иди, иди, – Ольга ему улыбнулась. – Иди червяков копай. Носатый крот. Неудачный потомок слона. Червячный спекулянт. Лопоухий щенок. Ушастый головастик. Боевая киса-мяу. Шестью шесть!

Тимоша сжал кулаки, пододвинулся к Ольге и, не зная, как ему поступить, спросил дядю Шуру:

– Что с ней?

Дядя Шура пожал плечами.

Тимоша снова уставился на Ольгу.

– Неужели? – прошептал он. – Ой-ей-ей… Может, ты пить хочешь? Я сейчас. Я тебе принесу лимонаду. – Он оглядывался на бегу и сокрушенно качал головой.

Ольга откашлялась.

– Вот балбес! Он что, не понимает, что я над ним смеюсь? Бывают такие, которые не понимают.

– Смейся, смейся, – сказал дядя Шура. – Показывай. Над товарищами смеяться легче всего. На крайний случай, их можно обвинить в отсутствии чувства юмора.

– Какой он товарищ! Все они только и думают, как бы меня побольнее боднуть.

Как раз в этот момент мимо них проходил гражданин в макинтоше. Он остановился напротив шута (дяди Шуры).

– Здравствуйте, – сказала Ольга. – Вы еще не поправились? Вы меня узнали?