Тренер

Отец позвонил совсем недавно. Писать эсэмэски он не любил, старомодно жаловал только звонки и живой разговор. Поговорили ни о чем и немного об отцовском здоровье. Столешников порадовался, у врача папа был совсем недавно, все хорошо, хотя бы тут переживать не нужно. И так было ясно, отец звонил поддержать, и хоть о матче они не говорили, Юра понял, что старик огорчен, думает о неудаче сына. Ох, папа-папа, хорошо, хоть ты понимаешь…

Он устало опустился в то самое кресло, именно как нравилось – поперек, пошарил, не глядя рукой по журнальному столику, взял планшет. Тренировка «горожан» на бровке. Пеп Гвардиола, энергичный, собранный, словно дирижирующий оркестром, а не кучей взмыленных парней. Игроки передвигаются по полю в подчиненном только ему алгоритме. Не тренировка, а загляденье. Столешников открыл следующий файл. «Первая тренировка Моуринью в „Реале“. И опять на поле единый организм – тренер и его команда. Листаем дальше…Конте, Лев, Зидан, Венгер… наши, Слуцкий, Бердыев, Черчесов. Эх, Юра, где ты, а где они? „Реал“, например, или там „Барса“? „Барса“… у них с детства воспитывают, а мы… „Барса“…»

Он зло отшвырнул планшет в сторону. Тот еще какое-то время мерцал ровным голубым цветом экрана, потом заснул. И за окном, моргнув вдалеке прожекторами, заснул стадион. И он тоже… не «Маракана».

– Гладилин, ты куда жрешь-то столько, как не в себя?!

Звяк… гирька весов ползет по шкале неотвратимо. Звяк…Федор Андреич Гришко, следящий за игроками родного «Метеора», поправил очки. И фирменно-негодующе уставился на Гладилина. Ну да, запасной, и что? И что, молча говорили уставшие глаза спорт-врача.

– Андреич, ты сделай, а я потом как обычно…

Гладилин строит рожу, пальцами рисуя в воздухе замысловатый и очень понятный любому русскому человеку жест.

– Ты сделай, как надо, будь человеком, а магарыч с меня. Ты ж знаешь, Андреич.

Андреич-то знал, да-а-а. Ай-яй-яй, конечно, но…

Ручка заскрипела по журналу взвешивания, Гладилин довольно расплылся, сияя как начищенный пятак на солнце. Спасибо, дорогой Фед…

Довольная улыбка немедленно пропала, когда в открывшейся двери нарисовался бодрый Столешников. Витя, недовольно сопя широким боксерским носом, сурово смотрел из-за плеча тренера.

– Хорошо дела? – Столешников кивнул сразу загрустившему Гришко. – Так, Гладилин, ну-ка, назад, быстро-быстро.

– Да я уже это… переобулся.

Столешников глазами показал на весы. Запасной, краснея, забрался обратно. Встал, заметно нервничая.

– Так… семьдесят четыре? Хорошо. А сколько игровой вес? Журнал можно?

Андреич, вздохнув, протянул необходимое.

– Семьдесят один килограмм – необходимый игровой вес. А это что? Это четверка тут так написана, верно? А, да… врачебный неразборчивый подчерк, точно. Гладилин?

– Я это… арбуз вчера ел. Ну, правда.

– Ты его с кожурой ел, что ли?

– Нет…

Столешников возвращать журнал не торопился. Он внимательно читал записи. Витя пытался было незаметно ускользнуть, но Столешников его остановил:

– Витя!

Второй тренер превратился во внимание.

– Давай сюда остальных, посмотрим, где тут еще подчерк врачебный… Гладилин?

– А?

– Я думал, ты электричка. А ты вагон-ресторан, за ногу тебя… Стоп.

– Чего?!

Столешников наклонился к запасному, втянул воздух.

– Ты бухал вчера?

Гладилин замялся, посмотрел в сторону, как десятиклассник перед завучем. Столешников на глазах наливался чем-то нехорошим:

– Говорю, ты вчера пил?

– Да днюха вчера была…

Дверь скрипнула от напора вновь прибывших. Витя, выглядывая из-за плеча Зуева, удивленно смотрел на Гладилина. Столешников покрутил головой, поражаясь недогадливости своего запасного.

– И кто еще отмечал?

– Да никто. Сами с женой посидели вдвоем… Не перед игрой же, правильно?

Пришлось оглянуться, всматриваясь в полукруг игроков. Кто изучал носки обуви, кто рисунок панелей на стенах, кто все же смотрел на тренера. Масяня смотрел недобро, но это как раз привычно. Столешников повторил медленно, чтобы дошло:

– Кто… Еще?

И кто у нас тут смелый?! Бинго! Это же сам капитан команды Игорек Масиков!

– Юрий Валерич, ну вас так-то тоже в ресторане палили, было дело, правильно? С кем не бывает?

Столешников кивнул, соглашаясь. И улыбнулся, как удав Каа, увидев собравшихся бандерлогов.

– Быстрее, девочки! Быстрее, а то ваши целлюлитные фабрики не дают играть! А я все думаю, что это у меня команда так медленно движется?! Бежим, девочки, бежим!

На лице Рафа, замотанного в пищевую пленку от шеи и до самого… в общем, до самого, был один-единственный вопрос: как бабы могут это терпеть, чтобы похудеть? Как?!!

Команда сопела на поле, мотая круг за кругом, все сплошь в целлофане. Столешников спокойно шагал туда-сюда по бровке, глотая воду и иногда подстегивая команду. Обидно? Обидно… Только сами виноваты, парни.

– Юрий Валерич! – Серега Петровский, крепкий и высокий нападающий, бегущий где-то в середке, не выдержал.

Столешников, решив пробежаться, оказался рядом. Бежал, дыша ровно и свободно. Петровский, приноровившись к нему, решил продолжить:

– На фига?!

– А тебе нравится с гантелями бегать?!

Бедный Петровский, пыхтящий стареньким паровозом, еле выдохнул: