Трепанация

Иван признался самому себе, что ужасно разочаровался в священнике, видя его в действительности. Он чувствовал себя обманутым. Создавалось впечатление, как, например, от актера, играющего правильных героев, и тут ты встречаешь его где-нибудь в троллейбусе, и он, как последний ханыга, устраивает склоку, и при этом ты понимаешь, что на экране перед тобой был совсем другой человек, а в сущности это простой мелкий обыватель со своими ежедневными заботами и комплексами. Правильно делают актеры, что дистанцируются от простых людей. Зачем раскрывать, какой ты на самом деле. Это и карьере мешает, в принципе.

Мысли прервал Осип. Его звонок удивил. Было очень поздно. Позвонил Веня, весь в слезах, попрощаться, потому что решил покончить жизнь самоубийством. Просил его простить, и все такое. Наплел бог знает что, но ясно одно: что признался Веронике в любви и та его отвергла, но хуже всего – она заявила, что беременна, и якобы от отца Феодосия.

Конечно, это кошмар. Ведь мальчик совсем молодой. И как священник посмел воспользоваться слабостью Вероники и переспать с ней, зная, как Веня ее любит. В общем, все это не укладывается в голове. Какое-то предательство, одним словом, и вероломство, что ли…

В общем, Осип едет к Вене, пока тот не натворил чего, а Иван, может, позвонит Веронике и узнает подробнее, что там у них случилось. «Ладно, сделаю, конечно». Да, Веня не должен знать об этом звонке, а то еще больше переживать будет.

– Вероника, это Иван Остров. Ты меня слышишь?

– Да, Иван, слушаю.

– Как дела?

– Я вообще-то сплю, а что случилось?

– Да так, тут с Вениамином проблемы. Вы расстались нормально?

– Да.

– Осип говорит, он расстроился после того, как проводил тебя.

– Бывает.

– Может, расскажешь, что у вас произошло?

– Нет. Я спать хочу. Пока.

– Пока.

Осипу он не стал звонить, а лишь отправил эсэмэску с вопросительным знаком. Пока ждал, выпил чаю. Пришла ответная эсэмэска – «ок». Но спать он уже не мог.

В голове сплошное месиво из неопределенности, противоречий, догадок и объяснений. Обвинения, обвинения, обвинения. Голова кружилась, то ли от недосыпания, то ли от ошеломляющих противоречий. Как в одном человеке могут уживаться такие противоположности? Как человек может нести другим добро, а сам при этом остается подлецом? Значит, все придумано? Все искусственно? Везде обман и подлость за любым углом… Сломить Веню, обмануть Веронику, да что там Веронику, всех обмануть. И правда, было за что его отлучить. Какой подонок, какой подонок.

Отчаяние, которое испытал Иван, обнаружив свою семью мертвой, вернулось, но тогда он ничего не мог поделать. Все было бессмысленно и невозможно. И вот теперь это же состояние.

Он ничего не может исправить, но зато он может наказать ЗЛО.

Он может наказать зло и сделает это во что бы то ни стало.

Его даже начало подташнивать, но он оделся и, полный решимости, поехал к священнику.

Следствие

Мы не задумываемся над тем, что значит для других ожидание, спровоцированное нами. Представьте себе повара, который бы задумывался о том, что будут обсуждать посетители его ресторана, съедая приготовленное им блюдо. Или более того: задумывается ли следователь, выписывая ворох повесток, над тем, какое впечатление они произведут на тех, кто их получит? Нет, конечно. Им не до этого.

А разве должно быть по-другому?

Когда Иван получил повестку к следователю, он разволновался. Несколько раз перечитывая стандартный текст, он пытался угадать, о чем пойдет речь. Облегчением было лишь то, что явиться надо было завтра, а не через неделю, например.

По глазам было видно, что следователь его узнал, предлагая сесть.

Все остальное было кратко, лаконично и без лишних эмоций.

Результаты судебно-медицинской экспертизы показали, что смерть Гундяева Владимира Алексеевича, известного как священник Феодосий, наступила в результате обширного инфаркта примерно в 22 часа, и так далее, и тому подобное.