Трепет черных крыльев

Я не люблю делать поспешные выводы. Довольно часто причину смерти приходится искать, но у этого человека причина была на виду: он умер от того, что ему перегрызли шею. Голова держалась на позвоночнике, в районе горла — широкая рана, уходящая в развороченную грудную клетку, из которой торчали обломки ребер. Кусок вырванной плоти болтался на коже. Под телом огромная лужа крови — земля не успела впитать ее всю, и затылок жертвы плавал в небольшом черном озерце. За долю секунды я составила для себя портрет жертвы: мужчина довольно крепкого сложения, с развитой мускулатурой, возраст — чуть за сорок; рост немного ниже среднего, при весе больше ста килограммов; короткие ноги, руки борца. Про таких обычно говорят: «крепыш». Круглое лицо с массивным подбородком, череп зеркально выбрит. Мужчина лежал, завалившись на бок, в позе эмбриона, его правую руку обвивал поводок… Я поискала глазами и увидела собаку: коренастого ротвейлера, которого отстегнули от поводка и увели в сторонку. У кобеля тоже была отлично развитая мускулатура, а на теле имелось множество заживших шрамов. Очевидно, собаку использовали для нелегальных боев. Ротвейлер мелко дрожал, из пасти капала густая слюна…

Криминалист-медик не имеет права на фантазии. Он оперирует фактами. Я знала, что вот-вот последуют вопросы, и я должна буду ответить на них. Например, меня могли спросить: «Что же здесь произошло?» Но я имела полное право хранить молчание до подписания протокола. Тем более что… Я пока не знала ответа на вопрос. Я не сталкивалась ни с чем похожим. Рана была нетипичная, в моей практике такие не попадались.

Как и следовало ожидать, подошел Толя Копылов. Он неплохой, в общем-то, опер, но чрезвычайно скользкий человек. К тому же уверенный в том, что магнетически действует на девушек. Возможно, для кого-то он и неотразим. Только не для меня.

— Дося… — Вот так фамильярно обычно обращается он ко мне, и я вынуждена терпеть. — Ты видала что-то похожее?

— Без детального осмотра не могу делать заключения, — ответила я сухо.

— Брось, просто скажи: что ты об этом думаешь?

— Не могу гарантировать, что предварительная оценка войдет в протокол, — процедила я.

— Дося, не будь занудой. Ты же симпатичная, на первый взгляд, девушка.

Такими вот шуточками блещет Копылов. Думает, что блещет.

Я ответила, что подобную рану невозможно нанести режущим предметом, очевидно, что шею бедняге перегрыз какой-то крупный хищник.

— Насколько крупный? — уточнил Копылов: — Лев из зоопарка годится?

Что интересно, иронии в его вопросе я не заметила.

— Я не специалист по хищникам, — ответила я.

— Ну, хотя бы примерно, кто на него мог напасть? Тигр? Медведь? А может, его же собака?

— Судя по размеру раны, пасть очень крупная.

— Динозавр?!

— Насмотрелся «Парк Юрского периода»?

Опер скривился:

— Дось, ты шутить не умеешь, говоришь, словно протокол пишешь. Шепни по секрету, как лучшему другу: кто мог такое учудить в славном микрорайоне Ульянка? — Его дурацкие вопросы меня успели утомить, и я сказала то, что не очень бы хотела говорить вслух:

— Такое мог сделать… некто… нечто…

Копылов изобразил задумчивость и почесал небритый подбородок.

— Нечто?.. — повторил он. — И какое оно, это «нечто»? Ладно… А может, все-таки собака?

— Исключено. Ротвейлер не мог бы так покусать хозяина, — ответила я.

— Ну да, он, похоже, и сам напуган. И что же напугало так песика до трясучки?

— Психология животных не моя специализация.

— Ох, Дося, что бы я делал без твоих ответов. — Копылов похлопал меня по плечу.

Я не приветствую подобную форму общения между коллегами, однако жизнь приучила меня быть сдержанной. Я никак не отреагировала на его похлопывание и просто отошла в сторону.

Прибыл сотрудник кинологической группы с довольно крупной овчаркой. Собака повела носом и села, трусливо поджав хвост. Кинолог дал команду «ищи», но овчарка попятилась, натягивая поводок. Она явно не была настроена работать: сколько ее ни тянули за ошейник, она скулила и упиралась. В конце концов кинолог не удержал поводок, овчарка вырвалась и, поджав хвост, кинулась к машине.

— Дурит боец? — спросил Копылов.

Кинолог смутился:

— Ничего не понимаю. Никогда Боб себя так не вел. Рабочий пес, нюх отменный.

— И на Боба бывает проруха, — заметил наш веселый опер. — Не в службу, а в дружбу: убери отсюда трусишку-ротвейлера. Чтобы гению криминалистики ничто не мешало составлять протокольчик.

Никак не отреагировав на это, я продолжила стоять с каменным лицом: мне тяжело привыкнуть к такому способу общения, да и привыкать я не хотела.

Ротвейлер жался к ноге кинолога, повизгивал и махал обрубком хвоста, преданно глядя на нового хозяина. «Вот оно, наглядное доказательство собачьей верности, — подумала я. — Что говорить о людях?»

Теперь от меня требовалось зафиксировать детали, которые дополнят результаты вскрытия, — рутинная процедура. Только я открыла чемодан с оборудованием, как появился оперативник Юра Замахин и сказал, что меня хотят видеть. Я удивилась и переспросила: точно ли меня? Замахин кивнул:

— Да, вызывают именно тебя.

— Кому это я так срочно понадобилась? Для какой цели?