Трепет черных крыльев

Копылов схватил меня за руку, взмахнул удостоверением и протащил мимо оцепления. Обойдя начальство, мы приблизились к пустому пространству, посреди которого лежало тело, накрытое черным полиэтиленом. На нас нацелились взгляды всех руководящих лиц, однако сейчас меня это мало беспокоило. Я высвободила руку из захвата опера, подошла к телу и приподняла край полиэтилена.

На вид девушке было не больше двадцати пяти лет, мелированные волосы, яркий макияж: густо накрашенные ресницы, кричащая помада. Накрашена, как кукла. Как же омерзительно смотрится косметика на лице, подумала я невольно. И особенно на мертвом лице. То, что с сделали с жертвой, было понятно даже без тщательного осмотра. Впрочем, мне и не дали толком провести осмотр.

Ко мне подошел генерал полиции — лицо знакомое, фамилию я не помнила, — окинул строгим взглядом и спросил:

— Ты делала заключение по смерти этого, как его?..

— Мягкова… — подсказал начальник РУВД полковник Ерин.

На фоне людей в полицейской форме и строгих костюмах, при галстуках, он, в своем спортивном костюмчике, выглядел совершенно несолидно. Видимо, Ерина застали врасплох — выдернули из активного отдыха выходного дня, и теперь он чувствовал себя не в своей тарелке.

— Что ты там напридумывала?

— Ничего. Я фиксирую факты, товарищ генерал, — ответила я.

— Факты? А этот труп под какие факты подходит?

— Беглого осмотра недостаточно, товарищ генерал.

Ерин сделал страшные глаза в попытке внушить мне правильную манеру общения с высоким начальством: со всем соглашаться и не умничать. Но я сделала вид, что не заметила его знаков.

Генерал медленно выдохнул:

— Значит, так, эксперт…

— Чернова, — подсказал Ерин.

— Доложите, как полагается, — велел генерал.

И тогда я сказала то, что от меня хотели услышать: да, у этой жертвы точно такие же повреждения на теле, какие были у крепыша-бандита — перегрызенная шея, развороченная грудная клетка. А еще добавила, что обе жертвы в момент их обнаружения лежали в одинаковых позах, но рядом с блондинкой не было ни ротвейлера, ни болонки.

— Чернова, как бы ты описала убийцу или орудие убийства?

— Экспертиза не смогла установить… орудие убийства. Раны очень странные. Их не мог нанести ни человек, ни животное… — ответила я.

— Это как понимать, криминалист? Где же твои факты?

— Факты есть.

— Какие?

— Первую жертву убило нечто…

— Нечто? — повторил генерал, обернувшись к Ерину.

— Как я уже сказала, я не могу классифицировать… ни орудие убийства, ни убийцу.

— То есть это какой-то неизвестный маньяк людям головы режет?! А, полковник? — Генерал продолжал сверлить взглядом Ерина. — У тебя в районе какая-то чертовщина — а ты что, шашлыки жрешь?

— Виноват, товарищ генерал… — промямлил Ерин.

На этом интерес к моей персоне был потерян. Копылов схватил меня за локоть и оттащил в сторону: ни к чему мне было смотреть, как из полковника Ерина делают мальчика для битья. Да я и сама была этому рада. Такое зрелище предназначалось только для своих, в качестве профилактики.

— Видишь, Дося, что творится… — Опять это мерзкое прозвище. — Нам теперь обеспечено веселье на ближайшую неделю. Пока не найдем. А то и дольше.

— Кого ловить собираетесь? — спросила я, поглаживая локоть. Хватка у опера была железная.

— Ловят блох, Дося. Генерал сказал — маньяк. Значит, маньяка брать будем.

— Глупости. Впрочем, я обо всем напишу в заключении.

— В этом уже нет нужды. — Копылов улыбнулся: — Дело тебе не дадут. Чтоб не умничала.

— Зачем тогда вызвали?

— Чтобы ты сообщила генералу первое впечатление. А оно — самое верное. Он так считает. Значит, так оно и есть. Маньяк, Дося, ждет нас где-то в ближайших кустах. Я даже предполагаю в каких. — Он по-приятельски похлопал меня по плечу. — Спасибо, что приехала, с меня причитается, подруга… — И Копылов побежал получать инструкции по отлову маньяка.

Делать здесь мне было больше нечего. Мне оставалось лишь вызвать такси и ехать обратно домой. Вот только ноги сами понесли меня к кустам. Как будто там меня поджидал Фауст. И я пошла. Конечно, его там не было. Откуда бы ему там взяться? Он же не мог явиться, как в сказке, по моему хотению. Да не очень-то и хотелось.

— Простите…

Меня окликнул детский голосок. Я повернулась: передо мной стояла девочка не старше лет десяти, худенькая, невысокая, скромно и просто одетая. Красивые черные вьющиеся волосы, здоровый, чуть загорелый цвет лица, хорошенькая. Наверняка приехала откуда-то с юга — петербургские дети обычно очень бледненькие. За плечами у нее был рюкзачок; из кармана рюкзачка выглядывал плюшевый мишка, старый и ободранный.

Было странно видеть ее здесь: на дворе почти стемнело, а она гуляет одна, совсем ребенок. Куда родители смотрят?

— Простите, — повторила она. — У вас не будет десяти рублей, на мороженое не хватает?

Не люблю попрошаек. И тем более не люблю, когда ребенок манипулирует взрослыми, чтобы получить то, что ему хочется. Если у меня когда-нибудь будут дети, не скоро, конечно, они будут воспитаны по-другому.

— Ты где живешь?

— А вот… — Девочка кивнула в сторону ближайшего жилого корпуса.

— Почему ты в такое время на улице?