Трепет намерения

Хильер заказал джин с тоником. Видно было, что одетому в грязные лохмотья бармену не терпится поскорее переодеться. Не прошло и минуты, как к Хильеру опять прицепился этот маленький хлыщ, Алан Уолтерс. Он был в прекрасно скроенном миниатюрном смокинге, в петлице красовался изысканный желтый цветок. Хильер с надеждой подумал, что, может быть, у Алана хватило ума не разбавлять водкой свой томатный сок.

— А я ведь все про вас выяснил,—сказал маленький мистер Уолтерс.

— Поздравляю!—воскликнул Хильер, не на шутку опасаясь, что мальчишка не шутит.

— За тридцать шиллингов Рист мне выложил все, как есть. Насквозь продажный тип.—Произношение его не отличалось ни правильностью, ни изяществом.—Вас зовут Джаггер. Вы занимаетесь пишущими машинками. Расскажите мне про них.

— Нет уж, я сейчас в отпуске,—сказал Хильер.

— Не надо только говорить, что в отпуске люди не любят обсуждать свои дела. Большинство только этим и занимается.

— Сколько тебе лет?

— К делу это не относится, однако я отвечу. Тринадцать.

— Господи,—пробормотал Хильер.

Сидевшие поблизости (толстые мужчины, казавшиеся благодаря портновским стараниям чуть полноватыми, и влекущие, окутанные шелками женщины) взглянули на Хильера с неприязнью и состраданием. Они-то знали, что ему предстоит, и в то же время их злило, что мучения Хильера, в отличие от их собственных, начинаются только сейчас.

— Начнем,—сказал мальчуган.—Кто изобрел печатающую машинку?

— Это было в далеком прошлом,—сказал Хильер,—а меня больше интересует будущее.

— В 1870 году ее изобрели три человека: Скоулз, Глидден и Соул[63]. Было это в Америке, и вся работа оплачивалась неким Денсмором.

— Только что где-то вычитал,—мрачно произнес Хильер.

— Почему же только что,—возразил Алан.—Я прочел это, когда увлекался огнестрельным оружием. Меня в то время занимала техническая сторона вопроса. Теперь же—практическая.

Сидевшие поблизости рады были бы не обращать внимания на Алана, но это им никак не удавалось. Они слушали с открытыми ртами, зажав в руке бокал.

— Первой наладила серийное производство компания «Ремингтон». Пишущая машинка—это тоже своего рода оружие.

Неожиданно кто-то сказал:

— Конечно, для Чикаго это вполне естественное помещение капитала.

Хильер увидел, что к соседней группе присоединилась мисс Деви. Она была головокружительно хороша в своем багряном сари, по которому были вышиты золотом многорукие боги с высунутыми языками. Нос ее украшало серебряное колечко. Прическа была традиционной: две косы, прямой пробор. Но замечание относительно «помещения капитала» исходило от стоящего рядом с ней мужчины. Судя по всему, это и был ее босс, мистер Теодореску. Тучность придавала ему величие, лицо не казалось заплывшим, наоборот, не будь полным, оно выглядело бы непропорциональным, пухлые щеки и тяжелая челюсть естественно гармонировали с крупным, правильным носом. У него был упрямый подбородок, глаза же казались не смородинами в тесте, а огромными сверкающими светильниками с начищенными до блеска белками. То, что благоухающий фиалками череп был абсолютно голым, в данном случае являлось не недостатком, а достоинством—признаком мудрости и зрелости. На вид Хильер дал бы ему лет пятьдесят. Пальцы Теодореску украшало множество колец, что, однако, не производило вульгарного впечатления, напротив, его холеные руки казались большими и могучими, а сверкающие камни, которыми они были усыпаны, можно было принять за своеобразный цветочный венок, по праву врученный этим божественным творениям, сильным, искусным и прекрасным. Фигура Теодореску выглядела настолько огромной, что его белый смокинг напоминал грот-марсель. В его высоком бокале плескалась, как показалось Хильеру, чистая водка. Теодореску внушал Хильеру страх. Таким же страхом наполняла его и мисс Деви, представшая перед ним совершенно обнаженной. Кто-то уже был невольным свидетелем купания богини. Актеон?[64] Его, что ли, боги превратили в оленя, которого загрызли пятьдесят собак? Мальчишка наверняка помнит.

— Но кто действительно был талантливым конструктором,—сказал Алан,—так это Йост. Блестящий механик. Однако от его метода пропитки красителем почти мгновенно отказались. Между прочим,—небрежно бросил Алан,—в чем заключался метод Йоста?

— Когда-то помнил,—сказал Хильер.—Но я уже столько лет варюсь в этом деле! Что-то неминуемо забывается. К тому же меня больше интересует будущее.

Хильер уже это говорил.

— Йост использовал красящую пластину, а не ленту,—ледяным голосом процедил Алан. Хильер поймал на себе несколько косых взглядов.—Я считаю, что вы ничего не смыслите в машинках. Вы—самозванец.

Хильер взорвался:

— Скажи, тебе не надоело молоть языком? Бог, которого, как полагал Хильер, звали Теодореску, расхохотался, и от раскатов смеха, казалось, затряслась стойка бара. Затем голосом, напоминающим шестнадцатифутовый регистр органа, изрек: