Трепет света (ЛП)

Мэйв Рид, носившая титул Золотая Богиня Голливуда примерно с 1950-ого года, приехала в больницу, чтобы сопроводить нас в свой дом. Когда мы только переехали к ней, то поселились в ее гостевом домике, но после того, как к нам начали присоединяться все больше фейри, Мэйв переселила нас в главный дом к себе, а гостевой оставила для новоприбывших изгнанников из земель Фэйри, с кем она не была близка. Она сама находилась в ссылке, так что понимала замешательство тех, кто был изгнан и попал в современный мир. Лишь несколько изгнанников так же успешно, как и Мэйв Рид, адаптировались к этому превосходному новому миру.

Охранники снаружи открыли двери, и я услышала Мэйв:

— Я так рада, что вам понравился мой последний фильм. Поздравляю с малышом, он очарователен.

Ее голос звучал с теплотой и абсолютной искренностью, что отчасти было правдой, но Мэйв еще была и великолепной актрисой на протяжении десятилетий и могла включить совершенную искренность или выключить ее, как хорошо отлаженный переключатель. Вряд ли я когда-нибудь буду столь же искусна во «включении» на публике, поскольку я простая смертная, и у меня не будет столетий практики, за которые она смогла отточила это умение.

Мэйв впорхнула в палату с характерным для нее взмахом руки, жестом, который для этой комнаты был слишком широк, но отлично смотрелся бы на фото, как и сверкающая на лице улыбка. На ней был устрично-белый брючный костюм, струящийся с каждым ее движением. В шёлковой блузке глубокого, но приглушенного синего цвета, она не выглядела на все свои метр восемьдесят, потому что взгляд так и скользил с блузы к её длинным ногам. Она улыбнулась и мне, но на мгновенье я уловила ту улыбку, что была предназначена для поклонницы за дверью. Это была хорошая улыбка и по-своему сердечная, потому что Мэйв была искренне рада тому, что женщине понравился ее фильм, и она от души ее поздравила, но… едва за ней закрылась дверь, улыбка растаяла, и мгновенно словно какое-то невидимое бремя легло ей на плечи. Ничто не могло умалить великолепие ее совершенного светло-золотистого загара, прекрасных голубых глаз с не ярким, но подчеркивающим их идеальным макияжем, этих скул, этих пышных, чувственных губ, но прямо сейчас она выглядела уставшей. А затем Мэйв выпрямилась, и ее высокая упругая грудь, которой никогда не понадобится пластическая хирургия, снова натянула синюю ткань блузки.

Она обратила свой взор на фруктовое дерево, которое сбрасывало лепестки розовым снегопадом, и на розы в другом конце комнаты.

— Ах, новые чудеса. Медсестры интересовались у меня, когда они исчезнут.

— Мы точно не знаем, — ответил Дойл.

— Дойл, Холод, я сперва заглянула в палату для новорожденных, детки прекрасны.

— Так и есть, — согласился Дойл, словно говоря: «Естественно».

— С возвращением домой, Мэйв, — произнес Холод.

Она добавила несколько дополнительных ватт к своей улыбке для него, но ничего под этим не подразумевая. Он был недостаточно чистокровным сидхом для нее, как и большинство моих мужчин. Мэйв не скрывала, что не прочь заняться сексом с Рисом или Мистралем, если бы ни они, ни я не возражали. Люди сочли бы это оскорблением, а фейри оскорбляет, когда ты находишь кого-то привлекательным и не даешь об этом знать. Она боялась Дойла, не потому что он что-то ей сделал, а потому что на протяжении многих столетий наблюдала за ним как за ассасином моей тети. Очень давно из-за него она потеряла своих близких, так что она никогда не флиртовала с ним. Это его устраивало.

А затем Мэйв повернулась ко мне, и выражение её лица вдруг стало настороженным. На самом деле она писала мне еще до прихода и интересовалась, сержусь ли я на то, что она мало внимания уделяла мне. В своем ответе я успокоила ее, но очевидно, при личной встрече я должна сделать что-то большее.

Я протянула ей руку, и она, улыбаясь, подошла ко мне, но эта была другая улыбка, не такая безупречная, как в фильмах, не скрывающая неуверенность в ее взгляде. Я ценила то, что могла видеть ее вдали от прицелов камер, когда она убирает свои щиты.

— Прости, что не смогла приехать раньше. Я видела малышей в палате для новорожденных, они такие красивые.

— Ты прилетела из Европы, только чтобы увидеть нас.

Она сжала мою ладонь, внимательно изучая мое лицо.

— Как ты себя чувствуешь, только честно?

Ее ладонь была теплой, пальцы длинными и изящными, я погладила их своей рукой.

— Что случилось, Мэйв?

— Ажиотаж, созданный СМИ, на улице в полном разгаре, Мерри.

Между ее идеальных бровей и знаменитых глаз пролегла морщинка. Если бы только легиону ее фанатов было когда-нибудь позволено увидеть ее глаза без гламура фейри, делающего их более человеческими, как же прекрасна она сейчас, сбросив все иллюзии.

— Ты так говоришь, словно это полностью твоя вина. Я первая принцесса фейри, родившаяся в Америке. Я всю жизнь жила под вниманием камер и репортеров.

— Это так, но прибавь свою известность к моей, и получится худшее, что я когда-либо видела, Мерри, а уж я плохого повидала.