Трепет света (ЛП)

То, что Дойл с Холодом должны стоять по обе стороны позади меня никто не подвергал сомнению, а вот за места остальных шли дебаты. Шолто был вправе первым делать выбор, поскольку был полноправным королем, и Богиня самолично обручила нас и нарекла меня его королевой. Проблема возникла только тогда, когда он попытался настоять на своем более почетном положении, чем у Дойла и Холода. Я решительно воспротивилась этому, и он уступил мне, почти не споря, значит это была лишь формальная просьба. Он решил встать рядом с Дойлом, по правую сторону моего кресла. Рис захотел зеркально повторить положение Шолто с другой стороны, пока другие не указали, что он сантиметров на пятнадцать ниже остальных, отчего его не будет видно за ними. Рядом с Холодом встал Мистраль, отзеркаливая Шолто. Затем слева рядом с Шолто — Рис, а справа у Мистраля — Гален. Китто, устроившийся под моими ногами, не был похож на отца, и я сказала Роялу, что сегодня он не сможет встать рядом со мной. Начнем с того, что Шолто воспринимал крылья Брилуэн как свое наследие. И что еще важнее, если мой третий ребенок был зачат, когда я уже носила близнецов, то у Тараниса есть основания претендовать на отцовство. Не хотела я помогать Таранису и его команде юристов составить иск с притязанием на детей. Я уже полюбила Брилуэн, но часть меня смотрела на ее алые локоны, совсем как мои, и думала: «Они так похожи на волосы Тараниса.» Я молилась Богине, чтобы это было не так, но, когда повсюду так много дикой магии и вмешательства богов, многое становится возможным, как хорошее, так и плохое.

— Время пришло, Мерри, — тихо объявил Дойл своим глубоким голосом, опустив руку мне на плечо, словно чувствуя мою взволнованность.

Я накрыла своей ладонью его и ответила:

— Тогда начнем. Катбодуа^[13], извести, пожалуйста, мою тетю, что мы готовы говорить с ней.

Катбодуа шагнула из строя стражей, вставших за нами полукругом. Когда-то она была членом стражи отца, Журавлей Принца, но, когда его убили, весь женский состав был отдан принцу Келу, сыну королевы. Решение просто отдать их Келу шло против наших правил и традиций. Когда мастер стражника погибал, ему предлагался выбор: либо присягнуть на верность другому члену королевской семьи, либо вернуться к «частной службе» и стать просто одним из дворян Неблагого двора. Только в прошлом году мы выяснили, что никому из женщин не предоставили выбора, и принц Кел просто забрал их в свой личный гарем. Некоторые стали его жертвами для пыток, как стражи-мужчины для королевы, но других было не так легко превратить в жертву.

Катбодуа с шелестом перьев направилась к зеркалу, вороная мантия, раскинувшаяся вокруг нее, была похожа на перья, когда-то так и было. Она до сих пор не могла принимать облик птицы, зато могла общаться с воронами и несколькими другими видами птиц, которые помогали прочесывать территорию и следить за опасностью. Ее волосы были так же черны, как и перья, так что тяжело было определить, где заканчивается одно, и начинается другое. А кожа была такой же белоснежной, как моя, Холода и Риса, но почему-то при взгляде на нее вспоминалась белая кость, а не лунный свет. Она была прекрасна, как прекрасны все сидхи, но в ее красоте была та холодность, которая меня не привлекала. С другой стороны, мне с ней не встречаться, она была превосходным охранником, и это все, что мне было нужно.

Катбодуа прикоснулась к зеркалу, и я услышала карканье воронов в отдалении, как сигнал телефона при звонке, который на том конце провода звучит куда громче.

Мы все были уверены, что Андаис заставит нас ждать, но ошиблись. Гладь зеркала подернулась дымкой, словно на него дыхнул какой-то невидимый великан, а когда изображение прояснилось, мы увидели ее.

Она сидела на краю своей огромной кровати, укрытой черным шелком и мехом. Вид был богатый и чувственный, и немного угрожающий, словно такому ложу предстоит соответствовать, не то цена за неоправданные ожидания может быть очень высока, а может, я просто слишком хорошо знаю свою тетю.

На ней был черный шелковый пеньюар, ее черные волосы длиной до лодыжек сливались с тканью ее одеяния и простынями, и в конце концов начинало казаться, что они сами переходят в этот шелк и темный мех. Ее кожа была белее белого в обрамлении всей этой беспроглядной тьмы, не считая пятна медового с белым меха слева от нее, разрушающего эффект и раскрывающего, что ее волосы на самом деле просто черные и почти обычные. Так не похоже на нее не заметить эту частичку света, развеявшую ее устрашающий образ.