Трепет

…Вот и пригодилась наука Виз Вини. Кто бы мог подумать, что затверженные движения будут годны и для схватки со сворою диких псов, каждый из которых мог сожрать Каму вместе с костями и одеждой? Но именно теперь она кружилась, двигалась, переступала с ноги на ногу, вовсе не задумываясь о том, что будет делать ее правая рука с черным клинком. Зато левая безошибочно лепила самое привычное заклинание из возможных, то самое, которым она пользовалась, чтобы разжечь костер. Правда, в свое время его пришлось слегка изменить. Сам Окулус – учитель вельможных отпрысков Лаписа в магии и прочих естественных науках – копался в древних свитках, пытаясь помочь Каме. Еще бы, ведь ее тогдашний наставник Сор Сойга, как шутил тот же Окулус, учитель противоестественных наук, требовал, чтобы магия была незаметной, а попробуй слепить заклинание, чтобы и в десяти шагах никто не почувствовал магического дуновения? А уж выполнить просьбу любимой ученицы, чтобы с одного щелчка загорался костер, даже собранный из сырых дров, – это, наверное, и самому Софусу, ардуусскому магу, было бы не под силу. Но с учетом буйного нрава и вечного излишка силы Камаены Тотум задача перед Окулусом стояла не неразрешимая, и Кама это тут же подтвердила, вызубрив содержание полученного лоскута пергамента наизусть. Правда, когда в орденской башне Виз Вини увидела, как принцесса разжигает огонь в камине, наставница не преминула заметить, что всякая магия – это зачастую не только конец схватки, но и начало нити, ухватив за которую мага можно выудить из любого панциря, но об этом ли следовало рассуждать, когда мерзкая тварь с оскаленной пастью летела точно на тебя?

Первый же калб с визгом покатился вниз с обрыва со вспыхнувшей пламенем мордой, второй пролетел мимо, пытаясь развернуться на ходу, но черный клинок уже расчерчивал лоснящийся бок алой расщелиной. Следующая пара почти повторила судьбу предыдущей, разве только обожженный зверь закрутился тут же, у ног Камы, да и второй хрипел рядом, прыгая на трех лапах и волоча четвертую. Кама добила последнего и тут только поняла, что схватка изменилась. Четверка молодых зверей ретировалась, и в ее сторону медленно шел вожак. Самка стояла над тушей, издавая негромкий, но протяжный рык. Над солончаком стоял тяжелый запах свежей крови.

– Я бы на твоем месте убежал, – прошелестел Орс. – Он же почти с лошадь. И, кажется, не намерен прыгать.

– А я бы на твоем – улетела, – прошептала Кама. – И ты, в отличие от меня, способен улететь.

– Улечу, – ответил Орс. – Но, надеюсь, не из брюха калба.

– Надейся, – метнула спасительную магию Кама.

Огонь вспыхнул и погас почти сразу, стоило огромному языку слизнуть пламя, лишь опалившее кожу. И второй комок огня постигла та же участь.

– Ты забавляешь, что ли? – простонал Орс. – Четыре десятка шагов осталось! Да что ему эти искры? Только нос обожгла!

– Не нос, а нюх, – отрезала Кама. – Не обожгла, а выжгла. Уши не успею подпалить, а вот глаза…

Она подпалила зверю глаза, когда до него осталось несколько шагов, и бросилась вперед, потому что и калб, верно, истратив остатки стойкости, сорвался в бешенство и рванулся к ней, будто хотел не только разорвать дерзкую противницу, но и испепелить ее ею же насланным пламенем. Каме потребовалось не меньше нескольких секунд, чтобы свалить обезумевшего зверя, который хоть и не сумел добраться до обидчицы, но, даже касаясь ее собственной тушей, разодрал одежду в клочья.

– Ну, хоть так, – прошептала Кама, когда калб рухнул и она обнаружила, что все прочее стадо, вместе с самкой, скрывается в лесу, бросив даже кабана. – Как насчет тушеной свинины?

– Глаза подними? – странным, мертвенным голосом посоветовал Орс.

– Птицы? – спросила Кама, стирая с лица забрызгавшую его кровь. – Нет. Сэнмурвы. И не меньше полсотни. Но они высоко. Боятся.

– Они не тебя боятся, – прошептал Орс. – Они просто ждут своего часа. И калбы не от тебя убежали. Быстро, быстро мажься кровью! Вовсе заползай в брюхо к калбу. Заползай, я тебе говорю!

Кама не стала мазаться кровью. И так была вымазана с ног до головы. Хотела было даже поспорить с Орсом, но глухое урчание и грохот переворачиваемых под берегом глыб были доходчивее увещеваний. Она вскрыла брюхо калба и полезла в синеватую путаницу вонючих кишок.

– Вот и помылась, – только и смогла выдохнуть, давя в горле приступ тошноты.