Трещина

В субботу 17 мая в 23.00 Николай Бармин, молодой водитель второго класса, вышел на своём автобусе в очередной рейс. Погода стояла тихая, безветренная, настроение у Николая, несмотря на поздний час, было бодрое, бак полный, движение на дорогах заметно ослабло по сравнению с дневной толчеёй — одним словом, всё складывалось как нельзя лучше.

Новенький «Икарус», недавно прошедший техосмотр, ровно гудел, поглощая метры чёрного асфальта. Николаю нравилась эта мощная машина, и он был очень рад, когда недавно получил её.

На конечной остановке в автобус вошло человек двадцать пять-тридцать. Зашипели двери, автобус легко двинулся с места. «Две тонны груза, — подсчитал Николай, переводя людей в килограммы, — а ничего, прёт, как танк, словно порожняком идёт. Вот это машина!»

У ГПЗ вошло ещё два человека — и снова метры чёрного асфальта полетели из-под колёс шестьсот второго. После поворота, на улице Плещеева, народ стал выходить сразу по пять, по шесть человек на каждой остановке. И вот наконец в салоне осталось восемь человек.

Так как именно они являются главными героями этой повести, то им следует уделить особое внимание.

Справа, на заднем сидении, спал мужчина лет сорока в длинном поношенном плаще, с багровым лицом закоренелого пьяницы; сейчас он, похоже, был под приличным градусом. Перед ним возвышалась спина атлетически сложенного мужчины в спортивной куртке с надписью «адидас». Он громко сопел и отчаянно зевал. Чуть впереди, с левой стороны, примостился маленький сухонький человечек неопределённого возраста. В больших очках, с прилизанными волосами и с внушительным портфелем на коленях, он производил довольно странное впечатление. На переднем сидении две девушки-студентки беззаботно болтали, полностью отключившись от забот внешнего мира. За ними расположился интеллигентного вида гражданин с газетой в руках. На вид ему можно было дать не больше тридцати пяти лет. Пожилая женщина, сидевшая спиной к водителю, ехала из Сокольников, держа на коленях большую хозяйственную сумку. Женщина была одета в лёгкое пальто мышиного цвета и синий шерстяной платок. На самом переднем сидении, сразу за кабиной водителя, сидел невысокий мужчина средних лет с небольшим чемоданчиком на коленях и клевал носом. Это был столяр Климов.

Итак, в автобусе осталось восемь пассажиров плюс водитель.

Перед самым поворотом на улицу Пришвина здоровяк в адидасовской куртке взглянул на часы, затем приложил их к уху, постучал пальцем по стеклу, плюнул от досады и, чуть повернув голову, обратился к соседу сзади:

— Слышь, командир, сколько на твоих золотых?

Багроволицый гражданин промычал что-то сквозь сон, но глаз не открыл.

Автобус шёл уже по улице Пришвина.

— Ба, да ты, кажется, готов! — усмехнулся здоровяк в куртке, поворачиваясь всем корпусом к соседу. Тот опять промычал что-то нечленораздельное и удобней устроился на сидении.

— А-а… — махнул на него рукой здоровяк.

— Пьян, как свинья, — ехидно хихикнул сосед слева, блеснув очками. — Кстати, сейчас двадцать три десять.

— Благодарствую, — ответил здоровяк басом, не удостоив собеседника взглядом.

В этот момент свет в салоне погас, в воздухе запахло болотом и поганками. Автобус заметно тряхнуло.

— Что это? — испуганно прошептал гражданин в очках и, вытянув тонкую шею, завертел головой.

Свет снова зажёгся. Всё было по-прежнему, только здоровяк в адидасовской куртке недоумённо тёр ладонью правую щеку.

— Вроде как веткой по щеке хлестнуло, — проговорил он, ни к кому в особенности не обращаясь. — И здорово задело.

— Может быть… э-э… комар, — осторожно предположил гражданин в очках.

Здоровяк смерил своего соседа оценивающим взглядом.

— Сам ты… — процедил он сквозь зубы и отвернулся.

Гражданин в очках обиженно поджал губы.

— Ну, знаете ли, это грубо. Я, знаете ли, не давал повода…

— Умри…

— Почему так темно? — внезапно воскликнула пожилая женщина, ехавшая из Сокольников. Тревога, звучавшая в её голосе, заставила всех встрепенуться.

— Действительно, — отозвался пассажир интеллигентного вида, отрываясь от газеты и глядя в окно. — Действительно, темно.

Семь пар глаз жадно прильнули к оконным стёклам, пытаясь что-нибудь разглядеть за ними. Чёрная пустота обволакивала автобус, и ни единого проблеска, ни единого светлого пятнышка не было видно за окнами шестьсот второго.

— Что же это такое? — послышался чей-то недоумённый голос. — Почему не видно фонарей?

— Ой! Мне страшно! — запищала одна из девушек.

— Спокойно, граждане, не создавайте паники! — произнёс интеллигент с газетой. — Где-нибудь на линии произошёл обрыв, и район остался без электроэнергии. Обычная история. В самый короткий срок аварию ликвидируют, и снова будет светло как днём.

— Как бы не так, — буркнул Климов. — Здесь не аварией, а преступлением пахнет.

Пожилая женщина повернула к нему белое от ужаса лицо.

— Батюшки! Да что вы такое говорите!