Трещина

– Вы, молодой человек, – прошептал он, – плохо представляете себе стоимость содержимого портфеля. Я бухгалтер, через мои руки прошли сотни тысяч рублей, и я со всей ответственностью заявляю, что в этом портфеле золота, по крайней мере, миллиона на три.

– Ого! – Борис с почтительностью взвесил портфель на руке. -Только все эти ваши миллионы – пустой звук. Вы, гражданин бухгалтер, заражены предрассудками цивилизованного мира. А здесь мир иной, здесь даже на три миллиарда вы не купите себе куска мяса. В этом мире в ходу только реальные ценности, а золото – эквивалент, в котором здесь пока не нуждаются.

Лепешкин ничего не ответил и закрыл глаза.

– Ему плохо! – крикнул Николай. – Борис, он умирает!

– Нет, нет, я ничего, – пробормотал Лепешкин. – Это так… Вы, наверное, правы. Здесь золото никому не нужно. Но прошу вас, – с неожиданной горячностью произнес бухгалтер, – возьмите этот портфель с собой. Все-таки, может быть, вы вернетесь… И там золото принесет пользу людям.

– Вы все же думаете, что мы вернемся? – спросил Николай.

– Кто знает! Раз судьба привела нас сюда, значит, она может и вывести отсюда.

– Вот и наш инженер говорит то же самое, – задумчиво произнес Борис.

– Слушайте его, – напрягая последние силы, сказал Лепешкин, -он умный человек, он найдет выход.

– Вы вроде как последнее напутствие нам даете. Уж не помирать ли вы собрались, а?

Лепешкин долго молчал.

– Когда я лежал здесь один, – наконец проговорил он, – мне было страшно. А теперь, когда вы рядом, я не боюсь умереть. Нет ничего ужаснее одиночества; к сожалению, я это понял слишком поздно. А смерть моя действительно близка, и если я протяну до вечера, то это будет просто чудом.

В голосе Лепешкина не слышалось теперь ни волнения, ни беспокойства, говорил он медленно и совершенно бесстрастно.

– Я поступил подло, – продолжал он, – и за это поплатился жизнью. Если можете, простите меня, я перед вами очень виноват.

Глаза его горели каким-то странным огнем.

– Зажигалку вы найдете в портфеле, а нож, к сожалению, они забрали.

– Кто – они? – насторожился Борис.

– Люди, которые спустились с деревьев. Они забросали меня камнями. Несколько камней попало мне в голову, и я потерял сознание. Но я все же успел их разглядеть; их было около дюжины, они сидели на деревьях и, видимо, поджидали свою жертву. На мою беду, этой жертвой оказался я.

– Как они выглядели?

– Небольшого роста, смуглые и очень проворные, словно обезьяны. Когда я очнулся, никого уже не было. Нож, лежавший у меня в кармане, исчез. И тогда я понял, что жить мне осталось считанные часы. Я потерял много крови и не мог самостоятельно передвигаться, я решил дожидаться своего часа здесь, не надеясь на какую-либо помощь. К счастью, судьба послала мне вас.

Николай и Борис стояли по обе стороны от умирающего Лепешкина, слушая его печальный рассказ. Им было неловко из-за своей беспомощности, своей бездеятельности, своего крепкого здоровья, наконец. А Лепешкин умирал, это было видно даже неопытным глазом. Дыхание становилось все тяжелее и прерывистее, голос срывался на хрип, движения рук стали судорожными и бессмысленными, а в глазах светилась такая тоска, что молодые люди, при всем своем недоброжелательном отношении к маленькому бухгалтеру, не могли не почувствовать жалости к нему.

– Мы вас отнесем в лагерь, – сказал Николай. – Там вам будет лучше.

– Нет, нет! – запротестовал Лепешкин горячо. – Я дороги не перенесу… Все равно скоро наступит конец… Так зачем же мучить и себя, и меня лишними хлопотами? Подождите лучше здесь, я вас долго не задержу… Это… это моя последняя просьба.

Молодые люди молча кивнули. Лепешкин впился в их лица горящим взглядом.

– Скажите, – его дрожащий от волнения голос был еле слышен, -вы простили меня?

– Конечно, конечно, – почему-то смутившись, ответил Николай. -Успокойтесь. А мы попробуем сделать носилки: может быть, все-таки удастся доставить вас в лагерь.

…А в лагере тем временем происходили следующие события.

После того как молодые люди отправились в поисковую экспедицию, Олег Павлович тоже покинул лагерь и углубился в лес, чтобы пополнить запас дров.

– Не уходите далеко, – напутствовал его Климов, – не ровен час, попадете к каким-нибудь придуркам в лапы.

– Не беспокойтесь, Семен Степанович, я буду рядом.

Климов же, захватив свой инструмент, спустился к реке и, удобно устроившись на берегу, принялся что-то мастерить. Нож, подаренный накануне Николаем, действительно, был отличным, и Климов, ловко орудуя им, был очень рад своему приобретению. У автобуса остались только женщины. Под руководством Марии Семеновны работа по приготовлению обеда продвигалась быстро и весело. Девушки, несколько свыкшиеся со своим новым положением, порхали вокруг пожилой женщины, словно бабочки; их беззаботное щебетание, раздававшееся то там, то здесь, вносило в атмосферу лагеря домашний уют и какое-то неосязаемое тепло. Мария Семеновна с улыбкой смотрела на них и качала головой.

– Для вас это все романтика, забавное приключение, – сказала она девушкам, когда те оказались рядом, – а я ведь уже пережила нечто подобное сорок лет назад.