Треснувшее зеркало

— Но в браке, инспектор, восторженность вечно длиться не может. Если вам действительно повезет, можно рассчитывать разве что на умиротворенность, привязанность и спокойствие, трезвое счастье. Вы, наверное, женаты, инспектор?

— Пока не имел этого счастья. Или несчастья, — признался Крэддок.

— В нашем мире, мире кино, брак — это прямо-таки настоящее профессиональное бедствие. Кинозвезды часто вступают в брак, иногда удачно, иногда неудачно, но редко на всю жизнь. В этом отношении, я бы сказал, у Марины нет особых причин жаловаться на судьбу, но ей с ее темпераментом такого рода вещи далеко не безразличны. Она вбила себе в голову, что она невезучая, что у нее уже никогда ничего не будет как надо. Она всю жизнь отчаянно хотела одного: любви, счастья, привязанности, защищенности. Ей безумно хотелось иметь детей. По мнению некоторых врачей, сама неистовость этого желания мешало его осуществлению. Один очень известный врач посоветовал ей усыновить ребенка. Он рассказал, что часто в случаях, когда страстное желание материнства в какой-то степени удовлетворяется приемным ребенком, вскоре может последовать рождение собственного ребенка. Марина усыновила сразу троих детей. На время она обрела определенное счастье и покой, но это было все не то. Можете себе представить ее восторг, когда одиннадцать лет назад она узнала, что станет матерью. Ее радость и восторг были просто неописуемы. Она прекрасно себя чувствовала, и врачи уверяли ее, что есть все основания надеяться на благополучный исход. Не знаю, известно вам или нет, но все обернулось трагедией. Ребенок, мальчик, родился умственно неполноценным, слабоумным. Это было катастрофой. Нервы у Марины сдали, несколько лет она серьезно болела, лежала в лечебнице. Выздоровление шло медленно, но ей удалось выкарабкаться. Вскоре после этого мы поженились, и она опять начала проявлять интерес к жизни, почувствовала, что, может, и она будет счастлива. Вначале ей трудно было получить стоящий контракт на картину. Все сомневались, что состояние здоровья позволит ей выдержать напряжение. Мне пришлось за нее сражаться. — Джейсон Радд плотно сжал губы. — В общем, битва окончилась успешно. Сейчас мы уже приступили к съемкам. А пока все решалось, мы купили этот дом и занялись его переустройством. Буквально две недели назад Марина говорила мне, как она счастлива, что наконец чувствует: она сможет начать счастливую семейную жизнь, и все ее беды позади. Я немного волновался за нее, как всегда, она была слишком оптимистично настроена. Но она была, несомненно, счастлива. Все симптомы нервного заболевания прошли, она дышала спокойствием и умиротворенностью, которых я раньше в ней не знал. Все было хорошо до тех пор… — Он умолк. В голосе его неожиданно зазвучала горечь. — … до тех пор, пока это не случилось. Надо же было той женщине умереть именно здесь. Уже само по себе это шок. Рисковать я не мог. Сознательно не хотел рисковать. Марина ни в коем случае не должна знать, что покушались на ее жизнь. Это могло вызвать еще один шок, возможно, с роковыми последствиями. Привести к новому нервному срыву.

Он не мигая смотрел на Дермота.

— Теперь понимаете?

— Я понимаю вашу позицию, — проговорил Дермот, — но, простите, мне кажется, вы при этом упускаете один важный момент. Вы говорите о своей уверенности в том, что предпринята попытка отравить вашу жену. А разве эта опасность устранена? Если отравителю не удалось осуществить задуманное, разве не естественно предположить, что он попытается сделать это снова?

— Конечно, я думал об этом, — согласился Джейсон Радд. — Но я убежден, что, получив, так сказать, предупреждение, смогу обеспечить безопасность жены. Буду держать ее в поле своего зрения и сделаю так, чтобы она постоянно была в поле зрения других людей. Самое главное, я считаю, чтобы она сама не знала, что ей угрожает опасность.

— И вы полагаете, — осторожно вставил Дермот, — что она ничего не знает?

— Разумеется, нет. Не имеет ни малейшего представления.

— Вы в этом уверены?

— Совершенно. Ей бы эта мысль никогда не пришла в голову.

— Но она ведь пришла вам, — заметил Дермот.

— Это совсем другое дело, — парировал Джейсон Радд. — С точки зрения логики вывод напрашивался сам собой. Но жена не сильна в логике. Да и вообще она и представить себе не могла, чтобы кто-то захотел свести с ней счеты. Такая возможность просто не могла прийти ей в голову.

— Возможно, вы и правы, — медленно проговорил Дермот. — Но тогда возникает еще несколько вопросов. Опять же, позвольте мне говорить напрямик. Кого вы подозреваете?

— Этого я не могу вам сказать.

— Простите, мистер Радд, вы хотите сказать, что не можете или не желаете?

Джейсон Радд торопливо проговорил:

— Не могу. Хотел бы, но не могу. Мне, как и ей, представляется совершенно невероятным, чтобы кто-то мог затаить против нее такую злобу. С другой стороны, факты свидетельствуют о том, что произошло именно это.

— Не могли бы вы обрисовать мне эти факты так, как они видятся вам?