Третье человечество

Аврора Каммерер нацепила солнцезащитные очки и осмотрелась по сторонам. Воздух был пропитан ароматами тимьяна и лаванды. Она сняла с ленты транспортера чемоданы и обратилась в прокат автомобилей, где ей показали дизельную модель индийского производителя «Тата», корпус которой был полностью выполнен из пластика. Некоторые считали, что это машины одноразового использования – из-за ограниченного срока службы, а также потому, что продавались они цене велосипедов.

Аврора включила зажигание, и от вибрации двигателя легкий салон задрожал. В поездку она надела полувоенную форму с жилетом, усеянным многочисленными карманами. Женщина покатила по автостраде.

Она положила на приборную панель смартфон, чтобы контролировать перемещение по датчику Джи-Пи-Эс, и включила музыку.

The Doors[2]. THE END.

Композиция, название которой означало «Конец», напомнила ей собственное начало.

Впервые Авроре дала послушать Джима Моррисона мать, Франсуаза. Это было настоящее откровение. Серьезный, чувственный голос поверг ее в трепет, а странные слова привели в восхищение и восторг.

This is the end, my beautiful friend…

Она стала про себя переводить:

Это конец, мой дорогой друг.
Это конец, мой единственный друг, конец.
Для наших планов на будущее это конец.
Всего сущего конец.
И на чудо не стоит надеяться – это конец.
И мне не суждено взглянуть в твои глаза… вновь.
Можешь ли ты себе представить, что будет потом…
Так безгранично, так вольготно…
Нужна будет лишь… чья-то… крепкая рука
В этой ничьей и никчемной земле,
Затерянной где-то в римской… пустыне боли,
Где все дети сошли с ума,
Все дети сошли с ума.

Сзади кто-то громко засигналил, и грузовик, наполненный газовыми баллонами, стянутыми железными тросами, обогнал девушку, оставив после себя облако грязного дыма. Водитель сделал неприличный жест и подрезал Аврору, заставив резко затормозить.

Она прибавила громкость и продолжила переводить песню:

Водитель, куда ты нас везешь?
Убийца проснулся еще до рассвета,
Натянул свои сапоги,
Надел маску из древней галереи —
И вышел в гостиную,
Он зашел в комнату
Своей сестры,
А затем он
Нанес визит своему брату, и потом он…
Он спустился в гостиную, и
И он подошел к двери… и заглянул внутрь:
– Отец?
– Да, сын.
– Я хочу убить тебя.
– Мама… я хочу… тебя.

Слушая эти провокационные слова, Аврора улыбнулась, представив себе, как благонравная Америка времен Никсона получила увесистую пощечину эдиповых фраз.

Песня закончилась, она поставила ее на повтор и принялась все громче подпевать в своей вибрирующей машине:

Father? I want to kill you
Mother… I want to fuck you!

Она вновь подумала об отце. Повидавшись с ним, она справилась с психологической проблемой, обусловленной его отсутствием в детстве, и одновременно обрела мужскую ипостась своего «я». Теперь, когда мать была мертва, а отец найден, она могла освободиться от родителей и начать жить собственной жизнью, сообразуясь лишь со своим личностным выбором.

Аврора прибавила скорость, и машину стало трясти еще больше. Шоссе представляло собой сплошную череду рытвин.

Вдоль дороги мелькала реклама американской газированной воды, немецких автомобилей, корейских телевизоров и японских фотоаппаратов. Единственная турецкая была представлена плакатом с изображением двух леденцов на палочке. Правый был в упаковке, на которой по-турецки и по-английски было написано: «В парандже обертки»; левый был покрыт множеством черных точек. Под ним шла надпись «Без паранджи обертки».

Аврора Каммерер в самый последний момент объехала очередной ухаб.

Она помнила.

Ее мать…

Мать говорила ей: «Все мужчины сволочи. Будущее принадлежит женщинам. Мужчины, как и динозавры, обречены. Поэтому они стараются подавить нас силой. Но это всего лишь последние поползновения примитивных скотов, так и не осознавших смысла эволюции рода человеческого».