Третье отделение при Николае I

1-й лист изданный Николаем Гречем извещение о «Русском Вестнике», описывая время когда стал выходить вестник, напоминая событие 12-го года между прочим помещены слова на которые невольно надо обратить внимание: («и в нравственном, духовном мире существует эта не зримая связь духов чистых, верующих, любящих, надеющихся; для сообщения между ними не нужно ни телеграфов, ни книгопечатания, ни письменно эти таинственные иероглифы передаются душе душою, перелетают необъятные пространства в одно мгновение, действуют равномерно на точках, разделенных тысячами верст, и не редко появляются священным предведением будущего»).

2-й перевод с латинского («смертные в глубокой древности не заражены будучи никакою вредною страстью, жизнь препровождали, не зная порока, и преступления, и потому не зная наказания или обуздания, не было нужды в награждениях для того, что сами собою стремились ко благу; и поелику ничего противного обыкновению не желали, то не было нужды страхом их удерживать. Потом когда равенство в обществе разрушилось и вместо умеренности и стыда возникло честолюбие и насилие, то произошли власти, и у многих народов навсегда остались. Иные в короткое время, или когда царям повиноваться соскучили, предпочли иметь законы, первые законы по грубости народа были просты, и наипаче славились законы критян данные Миносом, и спартян данные Ликургом, вскоре потом Солон предписал афинянам избраннейшие законы и числом превосходнейшие. Ромул царствовал над нами с неограниченною властью, но потом Нума обуздал народ верою и святостию законов. Тулл и Анк несколько к сему присовокупили; но главный законодатель был Сервий Туллий, которой и царей законам соделал подвластными», и тому подобные)^[235].

После польского мятежа поляки рассеялись по Европе, и которые неусыпно действуют на умы как на своих соотечественников так и на Россию, имея повсюду своих агентов, сношений своих не пересекают за границей в Париже Митцкевич почти в каждой своей лекции, имея славяно-польскую кафедру не забывает России представляет ее в самом колоссальном виде дабы более умы восстановить частных людей против России, угрожая всем невежеством, варварством, тогда когда кабинеты смотрят в настоящее время совсем с другой точки, выходят тысячу нелепых сочинений про Россию выставляя разные варварские небывалые поступки. Адам Черторийский в Лондоне, Сапега, граф Замойский, лица сделавшие большие в Европе связи с врагами России, Константин Чарторийский в Вене но главный у них предводитель и советник, старик Княжевич в Дрездене. Все они ожидают какого-то события для восстановления Польши^[236]. Историограф последователь Немцевича Красинский беспрестанно от одного к другому ездит через которого все между ими делаются сношения из всего что можно было извлечь главная их надежда на Пруссию и на возмущение в России, к чему внутри государства употребляют все средства и как всюду по присутственным местам в столице и в губерниях их находится множество следовательно все средства к тому имеют; есть города в которых можно подумать, что въехал в польский город как например, в г. Смоленск, очень жаль что в губернии смежной с Белоруссиею столько поселилось поляков, тем более, что вообще крестьяне этой губернии до сих пор называют себя поляками например в г. Смоленске председатель казенной палаты поляк Калковский, виц-губернатор Ивановский, комендант Липарский, губернской землемер Свидренский и все его помощники доктор инспектор медицинской Забелла почти все чиновники казенной палаты и в других присутственных местах, на половину к тому же был и жандармский полковник, поляк Випрейский, но умер и все это делается самым невинным образом; замечательно, что сами поляки удивляются что самые величайшие революционеры нашли себе такую протекцию в России, в С.-Петербурге нет от них ничего тайного все им известно; например, человек был во время мятежа секретарем Главного Революционного Управления у Хлопицкого, потом у его наместников, эмигрировал во Францию кричал, писал против России, потом приехал, пробыл года три под надзором полиции в одной из отдаленных губерний и теперь в Петербурге как кажется в чине статского советника, очень всеми уважаемый г-н Крисинский!^[237] Все министерства наполнены ими и многие из лиц занимающие высокие места в государстве имеют при себе поляков как самых приближенных людей, спрашивается какая тайна в политическом отношении сохраняется, какое распоряжение упрочить Польшу за Россиею скроется и пусть будут убеждены, что до последнего инвалида поляки в России делают вред, может быть сами собою сии последние и ничего бы не придумали, но у них есть наставники, духовенство раза два в год их объезжают по России и дают наставление, что им делать и что внушать.