Третье пришествие. Современная фантастика Болгарии

– Я не хочу слышать о глупом твоем понимании чести! Я не хочу, чтобы ты сражался с СССР, Китаем, Америкой и черт знает еще с кем! Я хочу, чтобы ты жил! Мне не нужна твоя шкура у камина! Мне нужно, чтобы ты гладил меня по волосам, когда я плачу, убаюкивал меня рассказами о твоих многотонных племянниках! Мне нужны твои влюбленные глаза, твои смешные уши! Я хочу играть тебе «Лунную сонату» и «Аве Мария», а ты чтоб сидел послушный, как кобра перед индусом! Я не хочу тебя терять, дурачок мой наивный, сильный как ураган и мудрый как Соломон! Понимаешь?! – и она заревела, кинувшись ему на шею, лепеча сквозь слезы нечто невнятное даже для изощренного драконьего слуха.

Нуми оторопело сидел на стволе рухнувшего кедра-великана, несмело обнимая тонкую талию ревущей как белуга девушки – эта метафора, впрочем, сильно сбивала юного дракона с толку, как и многое другое в русском языке – пока она словно стремилась задушить его слабыми ручонками. Лишь в один момент он поморщился – когда из-за ствола дерева показалась бакенбардистая круглая голова большущего тигра. Нетерпеливым движением пальцев Нуми дал знак зверю проявить деликатность и смыться незаметно. Тигр пожал могучими плечами и поплелся в глубь чащи, недоумевая, что только высший из высших собрат его нашел в этой плаксе… да еще и тощей до крайности. Прежде чем скрыться, как было велено, тигр повернул голову и послал телепатически несколько мыслеобразов к сознанию Нуми. Переведенные на человеческий язык, они были советом дать нимфоподобному созданию нареветься всласть.

«Мои кошки, думаешь, не такие же самые? – подумал на прощанье тигр. – Одно слово: бабы».

И полосатый хищник убрался восвояси, рассуждая о вечной проблеме взаимоотношений полов.

Нуми послушался. Рука его гладила мягкие Наташины волосы, щека прижималась к мокрым ручьям ее щечки, и было ему как-то радостно-печально. Не хотелось, чтобы эта ночь когда-нибудь завершилась. Между тем слезное Наташино извержение затихало, оставались редеющие всхлипы и нежные бормотанья драконьего мальчика в бархатное девочкино ушко. Наконец она рассмеялась, зябко дернув плечами. Нуми моментально оградил свою подругу теплыми крыльями.

– Так значит, змеи воруют девушек?

– Не совсем, царевна моя, – машинально, думая о чем-то другом, ответил дракон. – Мы ни одну девушку не уносим без ее на то согласия. За… за исключением очень редких случаев, обычно трагических.

– Почему трагических? – спросила она в нос.

Нуми рассеянно отвязал платок с когтя на левом крыле и дал Наташе высморкаться.

– Невольницы рано или поздно сбегают. Причем без участия богатырей и всяких там прочих хвастунов, которые потом навыдумывают всяких себе подвигов… А покинутый змей…

Наташа отстранилась, все еще обнимая шею дракономальчика. С небес сквозь прорехи в облачном саване струился, как звездная пыль, лунный свет, одевая заснеженную тайгу в призрачные кафтаны – может быть, сам Числобог[23] следил за их полянкой. Где-то что-то затрещало, забухало, завыло протяжно. Короткий рык посоветовал на полчасика всем угомониться и не мешать влюбленным. Наташа не обратила на это внимания, жадно вглядываясь в чешуйчатое лицо своего друга.

– Что покинутый дракон?

Янтарные глаза встретили обычно синие, но сейчас от расширеных зрачков черные глаза девушки.

– Мы не знаем, что такое разлука, – промолвил он. – Мы знаем только смерть.

Наташа, не отрываясь, настойчиво искала что-то в вертикальных щелях зениц Нуми.

– Это из-за биохимии нашего тела, – сказал дракон. – Мы не переносим разлуку с любимыми и… – но завершить всю свою мысль не решился.

Да, наверное, не сейчас, подумала немного погодя Наташа, надо поразмышлять, ведь такое не говорят с бухты-барахты. И мне надо убедиться, действительно ли готова… на всю жизнь, которая будет продолжаться так долго, что, наверное, надо повесить на кухню отрывной календарь веков.

– Но ведь я же не царевна, – вздохнула она.

– Царевнами не обязательно рождаются, ими становятся, – возразил Нуми.

Логику эту юный дракон унаследовал от отца, который в 1023 году похитил простую ирландскую пастушку прямо из-под носа холеного трактирщика, решившего жениться только затем, чтобы не тратить средств на прислугу, ну а потом громко объявил перед сородичами, что избранница его – стодесятипроцентная принцесса. Драконы не умели лгать – трехголовый змей, ставший отцом Нумихразора, искренне считал Мэри из безымянного села принцессой. Драконьи глаза видят глубоко в душе, хотя и не всегда замечают то, чего не хотят заметить. Но никогда не видят лишнего.