Третьего раза не будет! (СИ)

— Это ритуал охотничий, — пояснил Алекс, глядя мне в глаза, чтобы я лучше понимала сказанное. — Когда-то давно у наших предков были обряды мужской инициации, одним из таких со временем стал эрритул. Охота на морского кракена. Обычно охотники закидывают катапультой приманку подальше от берега, а потом стреляют в море гарпунами на лебёдках, привязанных к стволам деревьев. Если повезло зацепить олагара и вытащить его на поверхность — будет огромный праздник. Клюв олагара очень высоко ценится, а щупальцы очень вкусные, особенно если на костре жарить. В столице стоят баснословных денег, потому что Капсала далеко от моря расположена.

Понятно, эрритул — это охота на морского кракена. Но мне и крабаук очень даже понравился. Да и вообще, кормят тут очень вкусно.

Отдав дань голоду, я спросила у Маританы, сможет ли она сопроводить меня в вылазке по магазинам, и та радостно согласилась. Утром после завтрака нам предстоял небольшой полёт в ближайший прибрежный посёлок.

После ужина мы уже привычно сели за игру. На этот раз победителями вышли Маритана и Мика, плотно удерживающая пальму первенства. Разговор за столом был ни о чём, но я с удовлетворением отметила, что Алекс расслаблен и спокоен.

Разошлись все не так уж и поздно, а мы с мужем возвращались в спальню молча. Возможно, стоило тяготиться этой тишиной, но я чувствовала себя комфортно. Не знаю, что там себе напридумывал Алекс, но я знала, что он ко мне неравнодушен. Забота, проявляемая им в мелочах, говорила больше, чем он готов был признать. Мог приказать ехать или идти порталом, но вместо этого дал выбор. Даже на тренировках никогда не давал грохнуться на землю, всегда придерживал в последний момент. И наши ночи становились всё более чувственными.

— Алекс, раздевайся и иди сюда.

— Кто бы мог подумать, что ты такая ненасытная, — удивлённо выгнул он бровь.

— Я о том, чтобы руку разрабатывать, а ты о чём подумал? — я невинно похлопала ресницами в ответ.

Он спокойно снял рубашку и сел на кровать. Мне было бы удобнее сесть сзади него, но он не терпел никого у себя за спиной, поэтому сначала я села сбоку, медленно начала массаж с пальцев руки, постепенно поднимаясь вверх. Дойдя до плеча и рваного шрама на нём, я чуть усилила нажим, стараясь размять мышцы, а затем подхватила его руку под локоть и помогла двигать. Когда мы только начали, он не мог поднять вытянутую руку выше уровня плеча, но уже сейчас наметился прогресс.

— Не больно?

— Нет, просто тянет.

— Ты замечаешь улучшения?

— Да. Рука стала двигаться свободнее. И поднимается выше, — он показал, подняв согнутую в локте руку.

— Я тоже вижу изменения. Нужно обязательно продолжать, думаю, что через пару месяцев ты удивишься результату.

— Я уже удивлён. Думал, что если я не могу ничего сделать с рукой, то никто не сможет.

— Как ты получил это ранение?

— Это были последние дни боёв. Мы наступали почти беспрерывно, но при этом само наступление было плохо организовано, часть вражеских групп периодически оказывалась в тылу. Когда на нас напали, я дежурил в госпитале. Атаковавшая нас группа состояла из совсем юных парней, худых, озлобленных до предела. Они перебили десяток наших раненных, успели прикончить троих целителей, прежде чем я вышел на шум. Их было человек десять, маги, вооружены мечами и кинжалами, а я — почти пустой после целого дня работы. Мы схлестнулись врукопашную, сначала с одним, потом со вторым. Наши раненые бойцы всё понимали, кто-то отвлёк напавших ценой своей жизни, но они дали мне шанс. Когда я смог обезоружить и убить нескольких, рядом встали те больные, что смогли на ноги подняться. Некоторых напавшие добили, но кто-то дорого продал свою жизнь. Ранили меня со спины — в запарке боя среди кучи кроватей и людей, я потерял осторожность и позволил двоим зайти сзади. Руку почти отрубили, картина была неприглядная, но врагов оставалось очень мало, поэтому общими усилиями мы их добили. Вот только руку пришлось сращивать крохами сил. Раненых перевязывал уже вручную, магии не осталось ни капли, и ещё неделю после этого она не возвращалась.

— У тебя очень хорошо получилось срастить. Я даже не представляю, каково это — владеть таким даром. Уметь сращивать нервы, вены, сухожилия, кости, мышцы силой мысли. Я бы провозилась несколько часов, сшивая всё нитками и вряд ли получила такой хороший результат.

— Когда я был подростком, мечтал о войне. Хотел проявить себя, показать силу, — в тоне Алекса было столько горечи, что сердце невольно сжалось в ответ.

— А сейчас?

— А сейчас я её ненавижу. За всех погибших друзей, за искалеченные тела и судьбы, за свои кошмары.

— Они часто бывают?

— Кошмары? Обычно раз в кинтену, но последнее время их не было. С тобой спокойнее.

Я продолжала плавные движения, боясь спугнуть его откровенность, нарушить хрупкое доверие, зарождающееся между нами.

— Мне иногда тоже снятся кошмары. Обычно что-то связанное с детьми. Но это очень редко бывает, последние годы почти никогда. Думаю, что такие сны — это реакция мозга на стресс. Ты весь напряжён, Алекс.