Трэтеры (СИ)

Рождение новой жизни — это всегда волнительно. Тут, конечно, не новая, и совсем не так гармонично, но тоже что-то мистическое.

— Давай, бабочка, выбирайся.

Вот рука — нормальная, человеческая — пробивает кокон, и «пациент» с глухим мычанием разрывает стенки, выныривая на поверхность, делает шумный вдох и тут же падает на бок, исторгая из себя слизь. Мои губы невольно расплываются в довольной улыбке. Я только что стал свидетелем рождения, или, вернее сказать, — перерождения. Еще бы понять, кого из?

— Эксперимент закончен, — машинально произношу я.

И на меня накатывает полное осознание. А ведь я свободен! Совсем, совсем свободен! Никаких опытов! Никаких военных! Жизнь! Вся, какая есть, моя! Я сам могу решать, что есть, где спать и как думать!

— Я свободен! — вопль сбрендившего в пустыне. Сбрендившего, но безумно счастливого че… существа!

— А-кх, — откашлявшись, «новорожденный» завалился на спину, с трудом совладав с трясущимися конечностями, стирая с глаз слизь.

Я подполз ближе, но не решился притрагиваться к нему. Под всем этим слоем песка и слизи понять, кто именно выбрался, практически невозможно. Мог бы по запаху прикинуть кто, но и его практически нет, разве что специфический от песка, пота и слизи. Внешность? Так все в песке и грязи. Ни цвет глаз, ни цвет волос непонятны. А если судить по цвету кожи, исключая смуглых Трефа и Киви, то, пожалуй, это или Тринадцатый, или Хвар. Отвлекая, друг за другом треснули следующие два кокона. «Первенец», с трудом облокотившись на руки, сумел приподняться и ошарашенно следил за происходящим.

Я «рождение» уже видел. Интересно, но важнее понять, кто сейчас передо мной?

— Хвар?

Парень никак не отреагировал. Понимаю, мозг сейчас у него, что каша, тормозит по-черному. Сам через это прошел.

— Тринадцатый?

И снова никакой реакции. За спиной глухой кашель еще двоих новоприбывших. Ладно, глянем, кто у нас там?

Я осторожно подобрался к ним, прекрасно осознавая, что в заторможенном состоянии в первую очередь действуют инстинкты. А парни натасканы не для мирной жизни. Присев метрах в полутора от этой троицы, с некой веселой иронией пытаюсь понять, кто есть кто?!

— Привет гуманоидам, — выдал я. — Хао, братья!

«Первый» более осмысленно посмотрел на меня и попытался что-то ответить. Но так и не издал ни звука и, кажется, сам этим озадачился, нахмурившись. А мне, наконец, выдалась возможность разглядеть, кто из переселенцев выжил.

— Хвар, — признал его я в первом вылупившимся. — Не ошибся, значит. Тогда кто у нас вы двое?

Без резких движений подполз к очумело встряхивающим головой парням. Почему-то вставать в полный рост и таким образом выпячивать себя, как Эйфелева башня в пустыне, на обозрение всем не хочется, опасно. Чувство самосохранения у меня всегда настороже. Хотя бы взять тех тварей, что кружат под песком ближе к городу. С ними я встречаться категорически не желаю! Не видел, да, не знаю, прав ли я, оценивая их как источник угрозы, но чувство опасности просто вопит, что нужно держаться от них как можно дальше.

— Киви? Треф? — о, второй отреагировал, подняв голову. — Треф? Твои чернущие глазища я ни с чьими не спутаю. Привет, дружище. Ползи в сторону навеса, там попить есть.

Второй очень похож на Киви, но кожа для него светловата. Стоп. И у Трефа загар пропал! Ничего себе, отбелились всем скопом.

И снова характерный треск, и вот уже последние коконы дали трещины. Пса не узнать сложно. Все же среди нас животное одно. Странно другое, что вместо шерсти у Халка оказалась плотная черная чешуя, глянцевая на солнце, закрывающая все его тело полностью. И даже хвост. Жаль, а мне нравилось зарываться пальцами в густую мягкую шерсть. Но с такой естественной броней он будет иметь больше шансов на выживание. Тряхнув лобастой головой, пес с трудом поднялся на ноги, уперто продолжая так стоять, и неожиданно резко встряхнулся, разбрасывая все то, что на него налипло, в разные стороны.

— Халк, черт тебя подери! — каким образом я успел отпрыгнуть от собаки и остался вне зоны поражения, понятия не имею. Остальным повезло меньше. Отборный мат на могучем русском этот мир услышал впервые, но запомнит надолго.

Зато приземлился я более чем удачно, в нескольких сантиметрах от позабытых мною часов и компаса. Эти вещи на вес золота, а я их так беспечно бросил. Отряхнув, закинул в карман — потом посмотрю, и снова подошел к последнему кокону. Халк поднял на меня взгляд, в первую секунду испугавший своей чернотой, чем неожиданно напомнил убитого ребенка на той стороне, и радостно завилял хвостом, снова обрызгав последнего «родившегося». Тот громко, с чувством выругался, заваливаясь на спину. О, узнаю Киви, это его словечки.

— Я рад, что ты выжил, песик, — не скажу, что сил у меня много, но дойти до пса и погладить его хватает.

Двое из трех страдальцев уже у навеса и с жадностью делят бутылку воды.

— Эй, не наглейте, парни, вы не одни! Халк, ты пить хочешь? Конечно, хочешь, вон, как язык свесил, бедный. Пошли, я тебя напою. Много не дам, но пара глотков будет.