Третьи дворы

– Мне Дуглас сказал, чтобы я ни в коем случае не снимал очки, – виновато признался Андре, – и чтобы я не говорил тебе, кто я такой. Но мне стало так смешно, когда ты меня за девушку принял… помнишь, я в кафе кепку снял? Подумал: ну, сейчас поймет. А ты не понял… я подумал, что и не буду говорить…

Андре замолчал и принялся искать в карманах сигареты. Нашел, закурил, выдохнул дым через тонкие ноздри.

Они в молчании дослушали экскурсовода, доехали до причала и снова вышли на Невский.

– Ну, куда теперь? – нарушил молчание Иван, поглубже засовывая руки в карманы. Его спутник пожал плечами и снова вытащил сигарету. Они медленно пошли к Дворцовой площади.

– Ты ужасно много куришь, – машинально отметил Иван, – даже больше, чем я.

– Ну что поделать, вредная привычка.

– Ты проголодалась… то есть… прости… проголодался?

Андре хмыкнул:

– Нет, но от кофе я бы не отказался. Если ты хочешь есть, мы можем посидеть в кофейне и что-нибудь перегрызть.

– Перекусить, – поправил Иван и толкнул дверь кофейни, – давай зайдем, погреемся. Ветер сегодня с залива, я замерз.

Они сели у огромного окна, Иван заказал кофе.

– Ну ладно, и правда, что мы молчим, как неродные, – вдруг зло сказал он, – Давай начинать все сначала. Ты – Андре, я – Иван, мы вышли гулять по Петербургу, колыбели революции, родине твоего пра-прапредка. На кораблике мы уже поплавали. Теперь, может быть, ты хочешь зайти в Эрмитаж? Ты был в Эрмитаже?

– Нет, не был, – зябко повел плечами Андре, – я очень бы хотел, но на улице действительно прохладно, трудно гулять без перерыва. Вряд ли я готов сейчас пройти полгорода, чтобы попасть в Эрмитаж.

– Можно забегать в кофейни периодически. По большому счету, в Петербурге это самый удачный вариант прогулок – гулять и греться. Гулять – и греться. По очереди.

– Я вообще не ожидал, что здесь в апреле так холодно, – поежился парень, – я легкомысленно оставил все теплые вещи дома.

– В отеле, ты имеешь в виду?

– Нет, в Лос-Анджелесе. Поэтому я здесь одеваюсь по принципу капусты. Футболка, сверху – еще одна, шарф до ушей, куртка… и все равно мерзну. У меня вещи все легкие. Покупать что-то теплое не хочется, все равно через три дня уезжать, да и из павильонов я не выходил до сегодняшнего дня…

– Ты уже уезжаешь? Один, без Дугласа? У нас вроде съемки еще не закончились…

Принесли кофе, и Иван про себя поблагодарил всех святых, радуясь, что снова завязался хотя бы какой-то разговор, пусть и не такой живой, как до поцелуя, но все же. Андре задумчиво помешивал трубочкой латте.

– Да, один. У меня показ в Нью-Йорке. Дуглас, понятное дело, остается здесь. Он говорит, что у вас еще как минимум недели на две все затянется.

– Как же он тебя отпускает?… – усмехнулся Иван, и Андре вскинул на него свои светлые глаза. Заманивает морячков русалка на верную погибель, заманива… тьфу. То есть, конечно, уже не русалка.

– Думаю, что ты опять ошибаешься. Ты сегодня часто ошибаешься, заметил? Но этой тайны Дугласа я тебе раскрывать не буду, извини.

Иван смутился. Кажется, он вообще сегодня ничего не понимает…

– Но ты же говорил, что Дуглас прячет тебя от жены?

– Говорил. Прячет, да. Но вовсе не из-за того, о чем ты подумал. Впрочем, ты не одинок в своем заблуждении – примерно 99,9% думают так же, как и ты. Но вы все неправы. А Дуглас очень любит свою жену.

Они снова помолчали. Ивану надоело ходить вокруг да около – в конце концов, что он мучится? Через три дня этот парень уедет на свои показы, а он, Иван, останется здесь, среди своих друзей-знакомых-любовниц-коллег-и бог знает кого еще. Почему бы и не спросить?

– Значит, ты не гей?

Андре смотрел в окно, вертя в руках трубочку. Казалось, толпа на Невском полностью поглотила его внимание, и когда Иван уже собрался было повторить свой вопрос, парень растянул в улыбке губы.

– А разве для тебя это имеет какое-то значение? Ну ок, я гей. Но к Дугласу это не имеет отношения. Твой интерес удовлетворен?

– Вполне, – Иван уткнулся в кофе, ощущая себя немного неловко.

– А расскажи мне о себе теперь? Что тебе нравится?

– Зачем тебе это? – Иван откинулся на спинку диванчика, – Ты уедешь через три дня, а через четыре забудешь и Петербург, и меня вместе с ним. Нет, послушай, мне не лень произнести монолог о себе, таком чудесном и прекрасном, но… зачем? Не очень люблю говорить бессмысленные вещи…

– Ваня, ты сам себе противоречишь. Если ты чудесный и прекрасный, то как же я могу про тебя забыть? – Андре рассмеялся и примирительно положил руку мужчине на запястье, но тут же отдернул руку и сцепил пальцы в замочек перед собой на столе, – Не напрягайся ты так… я не собираюсь к тебе приставать.

– Ты меня неправильно понял!

– Все я понял правильно. Ты меня поцеловал, я тебе ответил, и ты теперь думаешь, что я планирую затащить тебя в постель. А я не планирую, Ваня. Далеко не все модели – безмозглые поблядушки, по крайней мере, я к таким не отношусь. И если я гей – это не значит, что мой мозг расположен ниже пояса. Давай мы действительно сейчас разойдемся по домам, и забудем сегодняшнюю прогулку. Без обид. Идет?