Третьи лица (СИ)

В отличие от своего отца, прирожденного плотника, он не очень-то и разбирался в дереве, однако по разводам, украшавшим углы и скосы шкатулки, мальчик был уверен, что она сделана из особого запретного сорта осины, что выращивают на своих землях карлики, а затем распродают на черном рынке за невероятно большие деньги. Предполагалось, что в процессе роста они поливают дерево отварами из трупов мертвецов, чтобы оно росло большим и крепким – таким крепким, что не всякий топор мог взять даже самое молодое такое деревце. И как раз из-за этих слухов императрица и запретила этот материал в стране, считая, что такие изделия несут неудачи и иногда даже смерть.

Конечно, все это лишь суеверия, но мало кто решался ей противоречить. Однако, как мы видим, кое-какие темные лица не гнушались запретным плодом, учитывая то, что ящики и шкатулки, сделанные из зачарованной осины, не горят и не поддаются гниению. Весьма полезные свойства.

Но глаза Тома никак не могли оторваться от дивной резьбы. Он все никак не мог поверить, что это чудо сделал человек, а не какая-то заморская фея, если те вообще интересуются хоть чем-то кроме себя. И кто вообще на такое способен?

Ветви папоротника огибали всю шкатулку, словно сплетая все ее грани в единое целое. Временами они обрывались и скручивались в клубок, сквозь который – он мог поклясться – проступали силуэты невиданных животных и мифических монстров, пожирающих людей и утягивающих огромные корабли в пучину океана.

Но самое великолепное, что здесь было, - императорский герб в самой середине верхней грани, окруженный десятками знамен всех городов, входящих в состав великой Империи. На одно такое знамя у мастера, наверное, ушло не меньше полугода!

Он сглотнул, сердце слегка кольнула зависть. Нет, он так никогда не сможет. А жаль, ему не помешало бы хоть как-то поднять свою итак заниженную самооценку.

- Вот-вот, и я про то же, - ухмыльнулся сквозь бороду Торд. – Уж не знаю, чего он так расщедрился, ну да мне плевать. Хоть вспомнил, и то хорошо. Но это еще что, парень. Погляди, что внутри!

Указательным пальцем он поддел крючок и осторожно поднял крышку шкатулки, словно опасаясь ее сломать. Внутри, на дорогом красном бархате лежал…

- Револьвер? – с легким разочарованием в голосе спросил у кузнеца Том.

- Да, - улыбка у того стала еще шире. – Э, да ты видно не понимаешь, - Торд заметил выражение лица мальчика и с благоговением поднял изящное оружие, отливавшее в свете солнца серебром. – Сделан по новейшему образцу! Смотри, даже курок взводить не нужно, нажал – и все!

Торд нажал на спусковой крючок. В его огромных медвежьих лапах сей механизм выглядел как простая детская игрушка. Послышался громкий щелчок и… все.

- Ха! Ты ведь не думал, что я, такой идиот, оставлю его заряженным, а?

Том пожал плечами, вглядываясь в рукоять из слоновой кости. Ни узоров, ни полировки, ничего. Револьвер как револьвер, ничего особенного. Но видимо Торду так не казалось, и Том понял, что в ближайшую пару часов он только и будет говорить о разных механизмах и черном порохе – чуде современной науки.

Но самого мальчика это мало интересовало. Он вздохнул. Сейчас или никогда.

- Вот когда получишь после меня…

- Я ухожу, Торд! – выпалил он, прервав старика (до шестидесяти здесь мало кто доживал, поэтому каждый мужчина или женщина, достигавший пятидесяти лет уже считались старыми людьми). – Э, ну, как-то так.

Том зажмурился, ожидая фирменной отрезвляющей оплеухи или громкой ругани, но ни того, ни другого не последовало. Набравшись смелости, мальчик медленно открыл один глаз и застыл в удивлении.

Старый Торд даже и не собирался браниться или распускать руки. Наоборот, он угрюмо сел на сделанный своими руками косой трехногий табурет и томно вздыхал, как будто беда, которую он так давно ждал, наконец наступила.

- Все в порядке? – обеспокоенно спросил мальчик у кузнеца.

Тот в ответ кивнул головой, теребя руками крысиный хвост, росший у него из подбородка.

- Понимаешь, Торд, - попытался он оправдаться, - меня ведь здесь ничего не держит. Ну, то есть… - он провел ладонью по лицу и сел на наковальню.

- Не надо, - Торд поднялся с табурета и выпрямился, закрывая собою солнце.

По сравнению со щуплым и тощим Томом старый кузнец был настоящей горой. Несмотря на преклонный возраст, он всегда держался прямо и глядел исподлобья, иногда напоминая мальчику голодного волка, почуявшего кровь. Волосы, в отличие от постоянно растрепанного «почти» сироты, Торд всегда зачесывал назад и сверху намазывал их рыбьим жиром, от чего его темные космы блестели, походя на один из его железных шаров, лежащих у заднего хода.

Кожа же его по цвету резко отличалась от оттенка кожи прибрежных жителей: она была смуглой и постоянно обожженной от вечного стояния у самого горнила и пребывания в кузнице, пышущей в разгар работы настоящий адским жаром.