Третья дорога

На танго бы я еще решился, но у Эрика, я знал, были записаны только быстрые фокстроты да твист, так что мне пришлось присоединиться к мужской компании. Мужская компания собралась в углу комнаты возле низкого журнального столика и состояла из Вадика и Сереги. Потом подошел еще один Лилькин знакомый — у него было странное имя Светозар, я даже не решался произнести это имя вслух, а как оно звучит сокращенно, никак не мог догадаться.

— Ну что, ребятишки, — сказал он, — перебросимся в дурака?

— Я не умею, — сказал я.

— Чепуха, научишься.

Мы сели играть.

Раньше я никогда не играл в карты на деньги, почему-то мне представлялось, что стоит только сыграть раз, и потом все — пиши пропало, затянет. Но сейчас — странное дело — я не испытывал никакого волнения, никакого азарта — одно любопытство.

В полуосвещенной комнате гремела магнитофонная музыка, мелькали раскрасневшиеся, разгоряченные лица Эрика, Юрки, Лильки, ее подруг, музыка становилась все громче, все требовательнее. Подчиняя себе, она заставляла невольно выстукивать ритм, шевелить плечами, приподниматься со стула.

— Во дает! Во дает! — говорил Серега.

Кажется, я давно уже не смеялся так много, как в тот вечер. Я смеялся, когда Светозар говорил: «А мы сейчас тузиком! А мы сейчас тузиком!», и когда Вадик, сдавая карты, рассказывал очередной анекдот, и когда танцующий Эрик подмигивал мне сразу обоими глазами. Наверно, мне было достаточно показать палец, чтобы я начал хохотать как сумасшедший.

Я совсем потерял ощущение времени, я просто как-то забыл о его существовании и вдруг спохватился, что уже поздно, что уже пора, я всегда возвращался домой намного раньше. Но ведь никто еще и не собирался уходить! И веселье было в самом разгаре! Не мог же я один встать и уйти… И почему я должен был уходить раньше других, почему?

За картами я следил не особенно внимательно, и поэтому очень удивился, когда выиграл.

— Новичкам всегда везет, — мрачно сказал Вадик.

Я скромно промолчал. Я был уверен, что дело вовсе не в везении.

Шел уже второй час ночи, когда мы начали прощаться.

Лилька проводила нас до самой лестницы и все повторяла, улыбаясь:

— Мальчики, заходите еще, обязательно заходите, — словно бы мы и не жили в одном доме, словно и не встречались почти каждый день.

Я не спеша пересек двор, вошел в нашу парадную… И тут вдруг меня охватило такое беспокойство, такой страх за отца… Я побежал наверх, перепрыгивая через ступеньки, на бегу нащупывая в кармане ключи.

Я торопливо распахнул дверь, пробежал по коридору. В кабинете отца горел свет.

Отец сидел за письменным столом и читал. Конечно, он слышал мои шаги, но не обернулся.

— Папа, это я, — сказал я виноватым голосом. — Как ты себя чувствуешь?

— Хорошо, — сказал он.

Я знал: даже если ему плохо, даже если он болен, теперь он ни за что не признается в этом.

Я видел, что он недоволен, что он рассержен. Когда он сердится, он может молчать хоть целый день, слова из него не вытянешь, только «да», «нет», «хорошо», «ладно». Может быть, права все-таки моя тетка, когда говорит, что у отца ужасно трудный характер.

Я постоял еще немного, но отец по-прежнему читал журнал, он словно забыл обо мне, меня словно не существовало.

«Ну и пусть, — подумал я. — Ну и пусть. В конце концов, что я такого сделал?»

Глава 10. Мы же товарищи!

Зима долго не начиналась в этом году. Все время шел мокрый снег или дождь, каждый день непогода загоняла нас в подъезд или в квартиру Эрика. Ко мне ребята почему-то не хотели идти — наверно, побаивались моего отца.

Мы томились от скуки, ждали, хоть бы поскорее лег снег, тогда бы можно было махнуть за город на лыжах. Однажды заглянул к нам во двор Алик, по своему обыкновению рассказал что-то восторженное о своей новой школе, о каких-то кружках, о клубе «Алые паруса»… Мы его слушали без особого интереса — во-первых, мы прекрасно знали его способность вечно преувеличивать и восторгаться, а во-вторых, какое нам было теперь дело до его школы, нас-то она не касалась ни с какого боку.

Как-то Вадик вытащил из кармана колоду карт, развернул ее веером, потом, точно фокусник, одним щелчком снова превратил веер в ровненькую колоду.

— Ну, с кем сыграем? Ну, с кем? — посмеиваясь, спрашивал он. — Ставлю полтинник. Ну, с кем?

Мы тоже посмеивались, глядя на него, еще не зная, обратить его предложение в шутку или принять всерьез.

— Ну, с кем? С кем?

Мы посматривали друг на друга, нам было скучно, каждый из нас жаждал развлечения, но никто не хотел начинать первым, каждый предпочитал выступать в роли зрителя.

— Давай! — неожиданно сказал я.

Мне вдруг захотелось показать Лильке, какой я отчаянный, какой я везучий человек! Выиграл же я тогда двадцать копеек!

Вадик протянул мне колоду. Я вытащил две карты.

— Еще?

— Еще… У меня восемнадцать…

— Двадцать… Полтинник! Гони полтинник! — дурашливо закричал Вадик.

— Нет, давай еще.