Третья индустриализация

Почти 25 лет назад мы с Александром Щёголевым написали детскую книжку «Клетка для буйных», в которой фантастическими средствами показали, как вещизм (так в советское время называли культ потребительства) делает человека орудием мертвой материи. Несмотря на то, что меня потом изрядно помотало всякими либеральными «измами», я очень рад, что именно такое произведение оказалось в начале моей творческой биографии. Но что оно изменило в общественной жизни — ровным счетом, ничего. Одним из первых читателей этой книжки был соседский мальчишка — помню, такой белобрысый и худенький, совсем не в своего папашу-крепыша. Затем наступил постсоветский развал производства, приветствуемый интеллигенцией как приход демократии. Папашу увольняют с обанкроченного завода по производству радиоэлектроники и он в пару лет сгорает от паленой водки, едва перевалилив за сорок. А сын его, едва достигнув совершеннолетия, садится в тюрьму — за то, что курочил вместе с другими пацанами машины — и умирает там в двадцать с небольшим. Вот такое тихое убийство целой семьи, которое в последние двадцать лет являлось и является типовым и серийным. От него не возбудится Латынина и не загрустит Федотов, и с осуждением оного не подпишет открытое письмо ни один правозащитник. Эти убийства будут продолжаться и дальше, пока наконец большинство жителей России не перестанет смотреть на окружающий мир глазами потребителя, и не начнет смотреть душой, ощущая сопричастность всему, что происходит вокруг. На мой взгляд неважно, откуда каждый возьмет силы для такого преображения — из морального кодекса строителя коммунизма, из православного откровения или чувства национального единения. Промышленный рост, совместный созидательный труд и всякие нанотехнологические кунштюки начнутся с революции сознания.