Третья концепция равновесия

— А ты почем знаешь, что она есть? Мы на своем планетоиде совсем одичали, связь с настоящим утратили. Может, и нет ее вовсе уж?

— Да нет, мы-то есть. И Крюгер есть. Был, по крайней мере.

— Мы-то? Мы тени хронологические. А Крюгер — наше прошлое. А насчет настоящего — вопрос.

— Ни шнинти, Лукреций. Сеть или есть или ничего нет, даже хроносуществ. Непрерывность субстанциональности и мышления. Понимаешь, о чем я?

— А! Вот оно что… Глянь, Фомич, мысли-то никуда не вытекают, потому что они там вдали, я бы сказал, за излучиной, становятся чем-то совсем иным. Смотри! Сеть их там уже не промысливает! Она что, не всеобща?

— Где-где? Ага, точно. Вот дела!

— Фомич, а кто тогда их промысливает?..

— Чудно. Кто-то новый взял на себя роль Разума Галактики. Ментальная Сеть выполняет теперь лишь роль памяти. Думает кто-то иной.

А в это время светило опустилось в кратер великой горы Пука и впервые над планетоидом сгустились сумерки. На равнине между великой горой Пука и пещерами ярко полыхал Костер Большого Собрания. Не такое уж и большое, но на удивление дружное племя Татауна мирно и вольготно расположилось вокруг костра на замшелых валунах.

— Слышь, батя, — завороженно глядя на пламя костра заметил Юй-Пунь. — Что это там боги-то разбушевались? Как бы их того, угомонить?

— Да, странно, — подтвердил Яна-Пунь. — Раньше за ними такого не наблюдалось. А ты сам-то не в курсе, чего это они?

— Когда я корешки волок, они меня о сюите Крампоньского спрашивали. Насвистел я им пару тактов. Они как дети обрадовались.

— А! Вот оно что, — понял вождь. — Это они в Галактическую Ментальную Сеть рвутся.

— И что, не получается ничего? — с нотками сочувствия в голосе спросила Инь-Та-ная. — Бедняжки…

— Может им помочь? А, вождь? — спросил Ар-рас.

— Ага! Сейчас! — вождь громко хлопнул в ладоши.

Зарево, до сих пор ярко освещавшее вершину великой горы, внезапно погасло. Разнесся грозный рокот, раскатился в ночном небе и затих вдали переливчатым эхом. Темноту ночи разорвали две молнии, сверкнувшие над горой с сухим характерным треском. И завершил композицию действа отчетливый звук двух шлепков. Послышался чей-то недовольный голос, который громко и внятно произнес весьма нехорошее ругательство. Но и он стих.

Слышалось лишь потрескивание горящих корешков, да едва различимый голос пламени Костра.

— Ну вот, — наконец нарушил тишину вождь, вынимая изрезанную замысловатыми иероглифами Трубку Мира. — Вот теперь можно и поговорить спокойно.

Яна-Пунь ловко выхватил из огня пылающий корешок и раскурил Трубку. Пару раз глубоко затянулся и передал Трубку соседу. Тот затянулся и натужно, с присвистом закашлялся, поскольку был еще юн и неопытен.

— А ты не вдыхай глубоко, милый, — посоветовала ему Ана-Йо-ная.

Но милый вместо того, чтобы послушаться, встал и произнес:

— Вот что я хочу сказать по существу. Не нравится мне все это.

И сел.

— Нормальное начало, — одобрил вождь. — Так и надо начинать. Хвалю! Вот теперь и я могу говорить.

Вождь опустил голову и задумался.

— Да, так вот, соплеменники! Как сказал только что Пику-Ни, в окружающем нас континууме обнаруживается масса невероятного. Да-да, я настаиваю на термине континуум. Проблема окружающего мира пока нас не касалась вплотную. А между тем, нас окружает невероятный мир. Вот эти самые звезды и окружают. И с ними далеко не все ладно. Накопилась масса несуразностей, бессмысленных событий. Там живут разумные существа, да каждый из нас их видел и общался с ними. Но чем они живут? И, главное, зачем? Они не знают. И не узнают никогда, если мы не вмешаемся.

Тут Трубка Мира наконец-то дошла и до Юй-Пуня, который пару раз затянулся, передал дальше и поднялся:

— Хорош, батя, этими сентенциями заворачивать. У нас тут кое-что наболело. И я не премину на этом остановиться. Меня вот что волнует. Охота эта наша дурацкая. На кой люпус мы несчастных, беззащитных зверюк мучаем? Ведь все равно их не едим.

— Точно, не надо это ни нам, ни им, — поддержал его Уты-Ерн.

— И корешки эти, для чего их собирать? — раздался мягкий женский голос.

— Ведь смысла-то никакого, — подтвердил Юй-Пунь.

— Ну так и в чем проблема? — удивился Яна-Пунь. — Нет смысла, так и не собирайте.

— Так ведь мало того, — ободренный всеобщим пониманием продолжил Юй-Пунь. — Голоса эти непонятные. Охота никакого удовольствия не приносит, так они еще под руку норовят что-нибудь эдакое нелицеприятное ляпнуть. Попади потом в мокроуха.

— Мокроухи, они верткие такие, собаки, — понимающе поддакнул Атар-Бы, лучший охотник племени. — А уж о вертокрылах вообще молчу. Они все зигзагами норовят…

— Вот именно. Только я не об этом. Я о голосах. Как нам с ними быть?

— Вот и решай, сынок. На то и Большой Совет — ночь свершений. Как решим — так и будет! — прояснил ситуацию Яна-Пунь.

— А, ну тогда просто, — снова подал свой голос юный Пику-Ни. — Вместо того, чтобы слышать у себя в голове непонятно-зачем-нужные мысли, мы просто будем ими — что?

— Мыслить! — сказал, выпав из рук задремавшей мамы Малыш-Без-Имени, выплюнув изо рта сладкий жевательный корешок.