Третья концепция равновесия

Крюгер с неким эстетическим садизмом отправил Шефу Охраны предписание, что поскольку ваша информация логически противоречива, то будьте любезны, не сочтите за труд и поработайте головой. Перепроверьте факты еще раз. Канцелярия, между тем, выясняет ситуацию по своим каналам.

Как раз в это время очнулся от тяжкого забытья под сенью Белого Разумного Дерева похмельный Лукреций. События прошедшей ночи не оставили в его памяти никаких следов. Нужно было как-то поправить физиологическое состояние.

Лукреций прошествовал к бару. Звонко щелкнул клапан испускателя, и Кеша торопливо всосал блюм — низкотемпературную содовую, прекрасный радонистый напиток. Затем неожиданно последовали второй и третий. Приступать к прямым обязанностям не хотелось, и Лукреций в обнимку с четвертым, на этот раз с пропиленовым, вполне ликерным блюмом вновь уютно расположился под сенью Дерева, дабы не спеша посмаковать утреннюю прочуханку.

Лукрецию вспомнился Фомич. «Интересный мужик. Два длива даже ЦУ не давал, а здесь тебе враз то ли отчебучка, то ли прочехвостка, а то и… Уж не использовал ли он меня? Но я же сам с этим демоном. Неужели все знал заранее? А! Может он сам все подстроил, и Ынтров тоже?!» Но вспомнились верхние сканирующие дуги Старого Ынтра, и версия отпала.

Скачкообразное движение мыслей прервало назойливое поскребывание во впускателе. Раздосадованный тем, что ему не дают додумать что-то очень важное, Кеша меланхолично нажал тумблер Разблокирования. Впускатель всхлопнулся, и в Техничку втиснулся робот-уборщик.

— Ежепуковая уборка, — гнусаво пропищал робот.

— Валяй, — мрачно согласился Техник.

И вдруг совершенно спонтанно выбросил вперед правую верхнюю и патетически произнес:

Злословьте — я от рук отбился!
Пророчьте — мол, на дно паду!
НО!
Я в экзистенции родился
И в экзистенцию уйду!

Уборщик замер. И, медленно поворотившись вокруг третьей вспомогательной, дребезжащим тенорком вопросил:

— Что, стишки, что ли? Уж не самого ли Корнелиуса Небывалого?

Мои! — запальчиво ответствовал Лукреций и, запоздало сообразив, поперхнулся блюмом. — Ты откуда это стихами понимаешь, железяка заклюпоновая?

— Насчет железяки — это, брат Техник, давно мохом поросло, — ухмыльнулся робот-уборщик и игриво добавил: — А вот фокус-покус!

Валяй, — повторно согласился Лукреций, снова погружаясь в объятия меланхолии.

Уборщик ухватился всеми верхними хватателями за голову и принялся отдирать ее. Раздался треск и скрежет металла.

«Доблюмился. Робот-самоубийца мерещится, — нехотя подумал Лукреций. — Надо бы это дело того…» И Лукреций нетвердой походкой направился мимо робота к своему бару.

За спиной лязгало и грохотало. Во все стороны сыпались шестеренки, разлетались куски покореженного металла, слышался треск высоковольтных разрядов и басовитое гудение плазменных вспышек. Эти техногенные звуки сопровождало гнусавое бормотание на странном наречии.

«Вот ведь, — удивился Лукреций, — ругательства-то из системы Айо-Какайна. Давненько я такого не слыхивал».

— Эй, почтеннейший, — гнусаво пропищали у него за спиной.

Лукреций не спеша развернулся к докучливому посетителю. На него уставились чем-то знакомые гляделки.

— Ты кто такой? — озадаченно вопросил Лукреций. — А робот куда делся?

— А я и есть тот самый. Но не робот, как видишь. Что, удался фокус?

— Куда как удался, — раздраженно пнул какой-то железный обломок Лукреций. Он не любил дурацких шуток. — А ну, вываливай отсюда!

— Это тебе, брат Техник, отсюда валить надо, да побыстрее.

— Чего-чего?! — грозно переспросил Кеша и недвусмысленно занес верхнюю с блюмом над головой аборигена.

— Помнишь, «У Сверхновой»? Шевели мозгой, Техник, времени-то в обрез. Я ведь тогда специально хотел тебя предупредить — не связывайся ты с этими Гравористыми. Дохлое это дело.

— А-а… Не тебя ли я завинтил своим коронным?

— Нам, Айо-Какайна, твои коронные не страшны. Это Ынтры, Ынтры меня пропотенцировали.

— Ну а теперь чего тебе?

— Мы за тобой давно наблюдаем.

— Ну, вы достали уже, наблюдатели! Куда ни кинь — везде наблюдатели…

— Ты ведь Цыца, из Лесопроходимцев, знаешь? — не сбавлял напора абориген, вперив свой указующий хоботок в Лукреция.

При упоминании Цыца Кеша насторожился.

— Ну так и что ж? Кто ж его не знает?

— Накрылся Цыц, — понизил голос абориген. — Пять дливов тому погорел на пустячном деле — и в Отстой. С тех пор ни слуху ни духу.

Верхняя правая с полузабытым блюмом медленно опустилась. С Цыцем у Лукреция случались интересные встречи. А десять дливов тому Цыц сделал ему любопытное предложение, и Лукреций это предложение не отверг. Сделку обмывали все в той же «У Сверхновой», изрядно повеселились. Затем Цыц отбыл и больше вестей о нем не поступало.

— И теперь, — продолжал абориген, — у нас одна надежда — на тебя, о Лукреций! И на твои чудесные и могучие устройства! — и вытянул дрожащий от волнения хоботок в направлении Карабобистого Ликатра.

— У кого же это у нас? — машинально поинтересовался Техник.

— У борцов за независимость Айо-Какайна!