Третья концепция равновесия

— А я вот никуда и не поспешил, — злорадно заявила тень. — Поспешишь — клюпов насмешишь. Это что ж вы, стервецы, удумали? Что там во Внутреннем Мотивационном Уставе у нас насчет использования Оборудования не по назначению? Правильно, объективационная ответственность. Но я не препятствую. Скучно только без вас будет.

— Слушай, Фомич, что это он все нас объективационной пугает? Что она за люпус?

— С этим, брат, шутки плохи. Это когда бытие перестает тебя представлять.

— Чего? Ну тогда ладно. А что там в Уставе сказано насчет замены объективационной на физическую?

— Это пожалуйста, — удовлетворительно согласилась тень. — Но опять же, в пределах допустимого.

— Ну так получай, негодях, — с этими словами Лукреций вцепился всеми промежуточными в верхнюю левую, с хрустом отломил ее и запустил в тень. Та удовлетворенно вздохнула и заметила: — Ну вот, и ваше времечко подошло. Да только не увлекайтесь. А то без конечностей как-то оно не того…

И тень схлопнулась.

— Знаешь, Кеша, порой мне кажется, что наш Основной и не индивид вовсе, а одна лишь тень, — флегматично заметил Фомич.

Но тут до него дошло, свидетелем чего он стал.

— Кеша! Друг мой. Зачем же так сурово-то? Если бы ты представлял собой философствующий разум, то конечности тебе ни к чему. А так ведь больно же, да нужная, небось, конечность-то была.

— Плохо ты меня, командир, знаешь. Протез это, вот что. Протез, понял? В ячейку забурилась компания нокаполюсов. Они, привлеченные многозначительным отрыванием конечности, решили что-нибудь по такому случаю выменять в обход уставных рогаток. Гости деликатно окружили друзей коряжистой группой, внимательно прислушиваясь к разговору.

— Ты не думай, у меня еще один есть, — пояснял Лукреций, одновременно что-то споро подкручивая в цилиндре.

Струя обогрева с сопением втягивалась через обглоданный торец, разогревая внутренности цилиндра.

— Энергию набирает, вот как. Универсальный запитыватель у него. Солидная вещь. У Мастеров оно все солидное. Только маленько подождать надобно.

— Кеша, и где же тебя так тряхануло? — с участливой интонацией спросил Фомич, имея в виду кешины протезы.

— А-а-а, — многозначительно протянул Лукреций. — Ты об этом…

За этим «а-а-а» угадывалось тяжелое и тревожное прошлое, которое было не так уж и приятно вспоминать. Но деваться было некуда.

— Был у меня один Протяг с Императором в Темном Рукаве Галактики… Дело это давнее, что теперь об этом говорить.

— Протяг, уж не Великий ли Протяг Семи Героев? — Неожиданно даже для самих себя активизировались нокаполюсы.

— Ну да, он самый. Что, малявки? Неужто слыхали? — удивился Лукреций.

— Как не слыхать. Да у нас Сагу о Великом Протяге Семи Героев сызмальства учат!

— Ах вот даже как… Ну, и что там у вас в саге говорится? — заинтересовался Лукреций.

— Непосвященные не должны слышать священных слов Саги!

— Это кто же непосвященный? А Императора в трипунцовый узел завязывать — это как вам?

— А ты откуда священные слова знаешь?

— Вы про узел, что ли? Так я схему узла и придумал. А Императора мы со стариной Цыцем завязывали.

— Как? Великий Луц — это ты?!

Нокаполюсы все, как стояли, так и бухнулись прямо в аммиачную лужу. И самый коряжистый из них сиплым низким голосом затянул Первые Запевные Стихи Саги. Остальные, вступив в свой черед, подхватили.

Богатырская Сага (Попутные комментарии Лукреция)

К Священному Слову слух преклони
На исходе Времен, память Героям
Что жизни отдали во славу.
Слушай! Внемли Сокровенным Словам!

— Гляди-ка, во формулируют. Было дело. Я тогда имел кое-какие дела с Лесопроходимцами. В общем…

Знай, что когда-то давно Был Император,
Что в мощи поднялся из гнева.
И Равновесность поправ,
Крылья Галактик лишил он покоя.

— Был там Ипмератор, статус у него такой, значит. Мужик нормальный, спокойный. У нас с ним были кое какие делишки.

И сна. И надежды. И даже
Путей неразрывных сплетений.
Долго так было. Надежды
Не было нам, и тянулись
Долгие тяжкие черные дливы.

— Ну это они загнули. Просто темная материя она и есть. Что он мог сделать? Заказал нам пару сотен светилок. Мы поставили без предоплаты, поверили, дурни, на слово. Цыц тогда еще молодой был…