Третья мировая 80-ые

Ара кашеварил, обещая воистину ресторанное меню из двух блюд - яичница с тушёнкой и тушёнка с яичницей. Армянин еще варил каких-то маленьких красных рачков, притащенных водолазом. При этом Бахраджи, дабы развлечь окружающих, рассказывал последние новости, пойманные поисковым приёмником. Ковалёв увёл водолазного минёра на пункт наблюдения к Рыхлому для попытки переделать линии подрыва аэродромных мин. Вернулся Кузнец достаточно быстро, забрав с пункта наблюдения мичмана Мелконяна, наскоро перекусил, взял индикаторный приёмник и блокнот, переставил антенны и полез в сухую пещерку работать по своему прямому предназначению.

Рыхтенкеу сидел уже вторые сутки безвылазно и на суровые жизненные условия абсолютно не жаловался. На своей лёжке ему было удобно, как у себя в яранге на мягкой оленьей шкуре. Гриша, уходя на задачу, прихватил с собой каких-то инструментов и паёк на двоих. Бахраджи втихую, чтобы я не видел, сунул водолазу пачку махорки из запасов Рыхлого. Я тогда сделал вид как-будто ничего не заметил. Чукче не надо объяснять о мерах скрытности и маскировки, разведчик он достаточно опытный, недаром передал с Мелконяном записку с планом аэродрома, с уже выверенными и перепроверенными дальностями и порядком расположения и поражения целей. С аэродромом ситуация постепенно прояснялась, теперь основной занозой была шахта. Каким же образом её всё-таки подрывают? Возможно Гриша и Рыхлый после переделки на свой лад цепей минного поля что-нибудь и надумают или выведают. Нам бы сейчас сюда какого-нибудь агентурного разведчика, который тут уже всё вынюхал. Закладывал бы он нам записки, планы и фотографии руководящего состава местного гарнизона в специально оборудованный тайник, а мы оттуда проводили съём информации и не ломали бы голову как я сейчас. От водолазов вообще ни слуху, ни духу. Может быть уже что-то случилось и доблестный "морской майор" уже томится в застенках НАТО, а его моряки покоятся на дне Тихого океана, обгладываемые рыбами. Ладно, будем надеятся на лучшее.

Ара уже закончил передачу новостей и что-то рассказывал из своей службы. Рассказывал эмоционально, словно арбузы на рынке продавал, жестикулировал и кого -то изображал в лицах. Мелконян, вычерчивая в блокноте, тихо прихихикивал. Я, чтобы отвлечься от тревожный размышлений, тоже навострил уши, а потом и вовсе увлёкся рассказом.

Бахраджи повествовал о том, как он в начале войны был призван служащим Советской Армии начальником столовой в штабе одной из вновь развёрнутых дивизий:

- Я, дарагой, лично сам палатку эту развёртываю, чертыхаюсь, со мной два солдата - вай, мама! - старые совсем, из запасников, и пьяные, мне кол на голову падает, я ругаюсь - совсем запутался. Начальник тыла орёт, слюна аж через палатку долетает. Офицерам кушать скоро нада, а ПХД (пункт хозяйственного довольствия) не развёрнут. Повариха Зинаида, весом пудов в десять, пьяная спит. Ай, на меня орут все, говорят - сейчас в солдаты забреем, раз начальник такой плохой. Вай, говорю, забривай, нашёл Ашота чем пугать. Полковник ушёл, начпрод пришёл - тоже морда красная, водкой воняет, а сам даже не стриженный, словно барашек. Взял моего солдата ногой пнул. Ой, я тут и сорвался. Подошёл к нему, говорю - майор-джан, может и меня пнёшь? А он такой мне говорит - армяшка, хитрый ты. Ты же служащий, а не военнослужащий! пнешь тебя, а ты стучать особистам побежишь. Ну тут я его сам и пнул. А его водитель прибежал, пистолет ТТ в нос мне суёт. Отобрал я у него пистолет. Так начпрод и его водитель кинулись помогать палатку ставить. Визжат, ругаются. Покормили мы офицеров, отдал я пистолет. Полковник, начальник тыла, ругался. Говорит, совсем Ашот с ума сошёл! Ой, сошлю я тебя в войска да на действующий фронт. Плюнул я на всё это и говорю; Товарищ полковник, зачем ругаешься? если говоришь сошлю, так и отсылай, зачем меня пугать? Лучше не пугай, табуреток или скамеек дай, да столов, а то офицеры на чурбанах кушают. Посмеялся он. Выписали мне накладную на склад КЭС, иди, говорят, Ашот, бери табуретки. Иду, душа поёт. Прихожу на склад, а там ефрейтор молодой-молодой, а лицооо!.. - Ара сделал театральную паузу.

- Ашот, не томи! что у него с лицом, - заинтересованно протянул я,- ранен? обожжён?

-Ай, нэт, командир-джан, намного хуже! оно у него шире плеч и аж блестит! Сидит он на складе на тумбочках и табуретки так нежно перебирает. Говорю ему, ефрейтор-джан, дай табуретки -вот накладная. Он на меня как на барана какого-то смотрит, губы кривит, а тут солдатики с госпиталя дивизионного пришли, легко раненные с санитаром - им тоже табуретки нада. Я раненных пропускаю, думаю им нужнее, успею еще. А ефрейтор смотрит на них, плюёт сквозь зубы и орёт:

- Задолбали, зелёные человечки! идите нахрен отсюда!! нет у меня табуреток!!!

- Санитар стоит, а он на него орёт. Солдатики раненные развернулись, плюнули и отошли. Я говорю, ефрейтор-джан, не ори, дай тауреток офицерам на столовую. А он опять в крик :

- Нахер ваших офицеров! распустить их к чертям собачьим!! нету табуреток, вали отсюда!..