Третья мировая психотронная война

Гена в недалёком прошлом был отцом Геннадием, искренне верующим православным священником, попытавшимся предложить план модернизации Церкви. За это его расстригли и он едва успел спастись бегством от церковных иерархов.

— Он был моим учителем, — помедлив, ответил Таманцев. — Именно он благословил мою работу по модернизации Церкви. Сам Филарет пользовался огромным авторитетом у верующих, поэтому, хотя церковные власти его недолюбливали, им было выгоднее использовать его популярность. Всё шло более-менее гладко, и он отделывался редкими выговорами за вольнодумство, пока не занялся одной неизученной темой…

То, что рассказывал Гена, удивляло меня всё больше и больше. Отец Филарет занялся не чем иным, как влиянием Католической церкви на развал Советского Союза. При этом он выявил целый ряд поразительных подробностей и пришёл примерно к тем же выводам, что и Варламов. Самое главное — ему удалось обнаружить, что за спиной католицизма стояла некая другая, не менее могущественная организация. И тут все его поиски упёрлись в глухую стену.

Впрочем, стена на поверку оказалась не такой уж глухой. По крайней мере, она внимательно прислушивалась ко всем действиям Филарета и время от времени пыталась помешать ему. Несколько раз с самых разных сторон (и с высот церковной иерархии, и из государственных органов) звучали вежливые, но весьма настойчивые предупреждения о том, что лучше бы ему бросить это занятие и взяться за что-нибудь более полезное для здоровья. Однако Филарет, будучи человеком упорным, игнорировал все угрозы. И вот случилось непоправимое.

Филарет жил в одном из русских монастырей и каждый день читал проповеди местным жителям и паломникам, стекавшимся сюда со всех концов России. Паломники, соответственно, порой подносили ему скромные дары: вязаные рукавицы, домашние соления (в России очень популярно приготовление овощных и грибных консервов в домашних условиях). Именно домашними грибочками, принесёнными какой-то старушкой, Филарет, согласно официальной версии, и отравился. Он долго не хотел вызывать врача, потом пришлось ждать «скорую помощь»… Священник скончался по дороге в больницу.

Обо всём этом Гена узнал от нотариуса, который каким-то образом раздобыл его парижский телефон. Оказалось, что всё своё скромное имущество, состоявшее в основном из книг и рукописей, Филарет завещал Таманцеву. Впрочем, большая часть вещей священника оказалась похищена неизвестными прямо из монастырской кельи. Но кое-что всё же уцелело.

Мы немедленно организовали «военный совет». Было ясно, что Таманцеву лететь в Россию категорически нельзя: дело против него, по слухам, всё ещё не было закрыто, и ему грозила опасность отправиться из аэропорта прямиком в КПЗ. У меня элементарно не было времени. Софи не знала толком ни языка, ни страны. Оставался Жерар, на которого мы оформили генеральную доверенность от имени Гены и отправили в Москву.

— Эгей! — крикнул он нам на прощание, пройдя регистрацию. — Я скоро вернусь, привезу водки и матрёшек!

Мы не могли и предположить, что вернётся он не так уж скоро и привезёт с собой нечто совсем иное. А события, тем временем, развивались своим чередом.

Главный конкурент

Пока Жерар летел в Москву, я взялся изучать тему, которой касался в своих исследованиях отец Филарет и о которой вскользь упоминал Варламов: тему развала Советского Союза. Впрочем, она интересовала меня и раньше, как, наверное, каждого любознательного человека. Наблюдая мгновенный крах сверхдержавы, невольно задаёшься вопросом: «Почему?» Именно с ним я обратился к одному из профессоров Сорбонны, долгие годы занимавшемуся изучением России. Вот какой ответ я получил.