Третья Мировая война: нерасказанная история

К 1985 году рост ВВП СССР стал отрицательным при положительном росте населения, большая часть которого к этому моменту приходилась на неславянские народы. Обнищание стало представлять большую и растущую угрозу. Инфляция, уровень которой был высок и постоянно рос, уже не могла быть скрыта официальными манипуляциями. В Советском Союзе все больше людей обращалось к религии, часто в запрещенных из-за враждебности к государству формах. Слабости, встроенные в систему, начали разрушать ее.

События августовской войны 1985 года сработали в двух направлениях, чтобы довести дело до конца. Политическое руководство уже давно было дискредитировано событиями в Польше. Это был первый раз, когда европейские коммунистические партии ясно показали, что они были не в состоянии справиться с инакомыслием и идеологической оппозицией. Москва столкнулась с выбором между прямым вмешательством Красной Армии и передачей контроля над ситуацией в Польше в руки КГБ СССР и польским военным правительством. Последнее, больше выбранное по старой мужской привычке, чем сознательно, на время отложило международный протест, который бы вызвали военные действия и позволило частично уклониться от ответственности за положение в Польше. Но это четко сигнализировало об утрате Коммунистической Партией Польши контроля над политической жизнью.

Чудовищность последствий этого идеологического развала не была полностью осознана на Западе, где привыкли к военным переворотам и Латинской Америке и на Ближнем Востоке и видели в действиях власти только непосредственную и неуклюжую реакцию сил поддержания порядка на политический кризис. Но для коммунистической доктрины это были последствия иного порядка. Партия, источник доктрины и орган принятия решений показала себя способной лишь сохранять безнадежно централизованную бюрократию, неспособную поделиться властью и найти решение. «Солидарность» могла быть временно подавлена, но гибель движения ознаменовала собой победу. Она продемонстрировала, что Коммунистическая партия уже не является непоколебимой силой в коммунистическом государстве.

Волны от этого идеологического взрыва докатилась до Советского Союза, обнажив обеспокоенность КПСС и, казалось, укрепило уверенность советского военного руководства в том, что в один прекрасный день ему придется сыграть ту же роль, что и в Польше. Это оказалось вдвойне травматично для верхушки иерархии, когда советское наступление в западной Европе показало, что Советское военное руководство является колоссом на глиняных ногах. Все увидели, что оно сделало неверные оценки, оказалось неспособно адаптироваться к меняющейся оперативной обстановке и основывало все свои планы на доктрине, предполагающей исключительно быстрый и полный успех. Когда успех не был достигнут, военная машина зашла в тупик и оказалась неспособна на что-либо, помимо блестящего, но безрезультатного ядерного удара, который не мог дать надежды на восстановление утраченного порыва советских вооруженных сил.

* * *

Эти размышления выходили далеко за рамки объяснения того, деморализованный нервный центр советского государства оказался открытым для поглощения Дугленко. Объяснение было простым, как и у многих других, более ранних революций: пустые животы у одной части населения и полные у другой, привилегированной его части. Реквизиция гражданского транспорта для военных нужд превысила планы и ожидания. Крестьяне копили запасы продовольствия, как будто знали о надвигающейся катастрофе, вместо того, чтобы везти его на продажу в города. Верхушка режима могла найти достаточно в их специализированных магазинах, но у людей на улицах осталось слишком малое еды, чтобы их терпение кончилось. Во многих городах это привело к беспорядкам, перегрузившим работу милиции.

Голодные бунты, начавшиеся в Москве, вскоре распространились на большинство крупных городов. За информацией из первых рук об самых ранних их этапах, обратимся к местным источникам. Эта статья специального корреспондента в Москве появилась в «Russkaya MM» в Париже в ноябре 1985.

«Фигура старая, но, тем не менее, властная, появилась в дверях магазина. У нее были золотые кольца на толстых пальцах

- Магазин сегодня не откроется, — заявила она. — У нас ничего нет — ни хлеба, ни колбасы. Расходитесь.

Из длинной очереди, уже протянувшейся на несколько кварталов от дверей магазина послышались стоны разочарования.

- Но мы ждали всю ночь!

- Что есть нашим детям?

Через некоторое время отдельные выкрики начали складываться в слитный ропот. Тем не менее, гнев толпы был недолгим. Очередь распалась, люди начали разбредаться. Они привыкли к такому.

- Я живу здесь уже семьдесят лет, — пробормотал неопрятный беззубый старик. — И не видел ничего, кроме очередей. Всю жизнь в очередях.

Вдруг пронзительный голос мальчишки вознесся над толпой, обращаясь к вроде бы почтенной фигуре.

- Ты врешь, жирдяйка. Ваша машина стоит за углом. Я видел, как ты ночью вынесла три сумки.