Третья молодость

Она схватила нас за руки и отвела в беседку из зелени, где стояло два столика. Позвала официантку, говорившую по-польски. Что значит полное равноправие и демократия…

Обслужили нас мгновенно. Правда, мясо и здесь разжевать было невозможно. Как они его готовят и зачем столь упорно добиваются такой жёсткости?..

По возвращении домой мы рассказали об этом случае приехавшему Яцкевичусу, который очень оживился.

— Завтра иду с вами, — решительно заявил он. — Буду притворяться поляком, может, мне тоже удастся пообедать.

Он взял с собой сына, человека уже взрослого, велел ему молчать, и в беседку нас пропустили всех вместе. Официант, на этот раз простой человек, не полиглот, говорил по-русски. Яцкевичус изъяснялся только по-польски, по-русски он якобы не умел, зато прекрасно все понимал. Поели мы, во всяком случае, нормально, без всяких запретительных окриков и издевательств.

Вскоре после нашего приезда нашёлся доносчик. Странный способ доносительства, когда все делается явно. Является такой тип к правонарушителю и сообщает, донёс, мол, на тебя, а жертве доноса полагается бить себя в грудь и орать: «Ты хороший человек, я — сволочь, убей меня». К Елене тоже явился доносчик с информацией: донёс, потому как нелегально поселила у себя иностранцев. То есть нас. Елена с торжеством объявила, что мы здесь находимся легальнее, нежели она сама, после чего мы все вместе пили в беседке красное вино, доставленное доносчиком.

Революцию, устроенную мной в продуктовом киоске, быстро подавили. Я стояла в очереди за чёрным хлебом, продавщица улаживала свои проблемы с чёрного хода, я запротестовала: она должна обслуживать покупателей, а не заниматься с посторонними людьми. Утихомирила меня общественность, весьма возмущённая моими замечаниями: мы тут прохлаждаемся в отпуске, а она ведь работает! Тот факт, что работает плохо, как-то не доходил до людей, и понемножку волосы у меня на голове начинали шевелиться.

Ну и наконец… уборные. Санузлов в Ялте действительно не имелось. Я написала об этом в книге «Стечение обстоятельств», но могу и повторить. Итак, в Ялте — я тщательно проверила — общественная уборная существовала одна, и принадлежала театру. Расположенная на свежем воздухе, в саду, постройка эта — деревянная будка — была крест-накрест забита досками. Кроме того, на природе, на территории вылизанного парка культуры, я разыскала ещё одну уборную. На сей раз будка не была забита досками, зато вообще не имела дверей.

Жуткая туалетная бумага типа наждачной в этих заведениях случалась и была разбросана повсюду. Ясное дело, использованная… Она вываливалась из поставленных кое-где проволочных корзин, в ней утопал любой ресторан, любое место, предназначенное для санузла. Впечатлений от подобного зрелища передавать, наверное, не стоит. Из-за вездесущей туалетной бумаги могла опротиветь вся страна.

Сделать выводы помог мне пляж. Точнее, абсолютное запрещение приносить с собой что-нибудь съестное.

Так вот: на мой взгляд, отсутствие дверей в уборных — лишь фрагмент антишпионской акции. Не сможет шпионская морда запереться и спрятать микрофильм в бачок. Вообще ничего не сможет — все всё видят, никаких послаблений шпионам! А другая морда не сможет этот микрофильм извлечь. И вообще — любое желание уединиться уже само по себе подозрительно.

Туалетная бумага, на мой взгляд, тесно связана с пляжными запретами, и все вместе основывалось на предпосылке, что общество — это скот и в умственном отношении остаётся на скотском уровне. Первый симптом, помните, я подметила в Болгарии. Невозможно ведь что-нибудь объяснить, например, корове. Не объяснишь и людям, чего нельзя бросать в унитаз. Эти якобы слишком узкие в диаметре канализационные трубы я лично считаю кретинизмом: если слишком узкие, почему их не заменить? На кой черт продолжают выпускать такие же трубы, повторяя ошибку при каждом очередном строительстве? Ложь все это — трубы нормальные, просто власти полагают, что народ, пожалуй, побросает в трубы все, начиная с костей из так называемого мясного рагу и кончая сломанным шкафом. И что тогда делать? Лишние заботы.

С пляжем то же самое. Разве объяснишь черни, что бумага, бутылки, яичная скорлупа, куриные кости, кожица разных фруктов и другие несъедобные отбросы — не самое лучшее украшение морского берега! А если люди оставляют за собой мусор, кто будет убирать? Насколько мне удалось понять, такие услуги — позор, и ни одна из властелинш, стерегущих «объекты», ни за какие сокровища в мире не согласилась бы на этакое унижение!

Каждая сторожиха — диктатор, правящий обществом. Одну сцену где-то в археологическом музее я наблюдала в полном остолбенении. И пыталась хоть что-нибудь понять.