Третья молодость

Ежи отправился куда-то встречать Новый год, а первого января в полдень позвонил Роберт: у брата воспаление лёгких, лежит у моей матери. Я позвонила в «Скорую» — работали всего две машины. В данный момент их раскапывали из-под снега солдаты. Тогда я позвонила сестре моего бывшего мужа Ядвиге.

Ядвига — единственный врач, пользовавшийся доверием всей семьи. Но даже не будь этого доверия, о другом враче думать не приходилось. Положение с такси по-прежнему оставалось на средневековом уровне. Ядвига с Садыбы пешком добралась в свою больницу на дежурство, пообещав таким же способом явиться на Аллею Независимости. Я договорилась с ней о сроке и помчалась к матери.

Ежи трясла лихорадка, температура под сорок. Возле него сидела расстроенная Ивона, и никто не знал, что делать. В довершение бед дом с фасада закрыли, остался только проход через двор. То есть чтобы попасть к нам, следовало обежать вокруг два квартала. Ядвига вполне могла заплутать. Вдруг не найдёт? Поэтому я следила за часами прилежней, нежели за сыном, и чтобы её встретить, спустилась вовремя. Встретила, мы пробирались дворами, продолжалось это несколько минут, а когда вошли в квартиру, Люцина с матерью меняли у Ежи совершенно мокрую постель.

Он начал потеть, едва я переступила порог дома, то есть в момент приближения Ядвиги. Температура резко упала. Однажды уже такое бывало: разговор с Ядвигой по телефону вылечил меня от расстройства желудка без всяких медикаментов. Теперь мои предположения подтвердились: от моей бывшей золовки явно исходили целительные флюиды, воздействуя даже на расстоянии. Ежи она, во всяком случае, вылечила, не успев к нему прикоснуться. К тому же определила: никакого воспаления лёгких, просто сильная простуда.

Через полгода состоялись в один день две свадьбы — гражданская и церковная — и громогласное застолье. Сняли ресторан на Висле. Шум музыки и голосов легко перенесли только двое — бабушка новобрачной и дедушка молодого мужа, оба глухие. Единственное утешение — Ивона. Без преувеличения, она была самой красивой новобрачной из виденных мною в жизни.

Вскоре мой сын уехал в Алжир на маленьком «фиате» вместе с приятелем, тоже взрослым молодым человеком. Как досталось им в этом путешествии, они запомнили на всю жизнь.

В Альпах они решили сократить путь, из-за чего ехали на шесть часов дольше; где-то на бивачной площадке вбили колышки и поставили палатку; в Марселе выяснилось: мест на пароме нет. Летом места не резервировались заранее. В кассе оставались билеты на следующий паром, отходящий четырнадцатого, а им одиннадцатого необходимо быть в Алжире… Попытались они прорваться в качестве дополнительных пассажиров, из резерва. Разумеется, право первой очереди имели пассажиры с билетами на четырнадцатое. Вернулись в кассу за билетами, которые на четырнадцатое тоже кончились, остались только на семнадцатое. Наконец отбыли арабским паромом не в Алжир, а в Биджаи, это на двести километров восточнее. На Средиземном море разыгрался шторм, они и не слыхали — всю ночь проспали беспробудным сном в багажном отделении. Но оно и к лучшему. Из багажного отделения молодые люди появились только на следующий день незадолго до прибытия. Сын меня уверял, что такого, изысканно выражаясь, заблеванного места, как этот паром, он в жизни не видывал. Добрались они до Алжира с последними грошами в кармане и на последних каплях бензина.

Уехал сын в сентябре, а в декабре у меня раздался телефонный звонок.

— Мама, молчи, только слушай, нет денег на телефон. У меня две недели инфекционная желтуха. Прилетаю завтра, сделай что надо.

Сообщение подействовало в высшей степени стимулирующе. Я договорилась в инфекционной больнице — зарезервировали койку. Заявила семейству — в аэропорт никого не беру, достала из шкафа дублёнку — Ежи прилетит в летнем костюме, его осенняя куртка как раз путешествует в Алжир и находится где-то на полпути, а у нас четырнадцать градусов мороза. В больших количествах закупила риванол. Невестке запретила и думать о поездке в аэропорт — она была беременна и собиралась рожать под Новый год, контакт с желтухой ей явно противопоказан. Её отец, человек обстоятельный, намертво блокировал справочное бюро «Лёта» и постоянно сообщал последние сводки с поля боя.

Люцина заупрямилась — она тоже желает встретить Ежи в аэропорте.

— Валяй, встречай, только собственными силами и под собственную ответственность, — безжалостно отрезала я.

— Наплевать мне на тебя, сама могу и поехать, и вернуться.

Пусть! Пусть едет и возвращается, но без меня. Меня беспокоил Ежи, беспокоила невестка. На остальное семейство беспокойства просто не хватало.

На следующий день я уверовала в телепатию. Навеки и неколебимо.