Третья попытка

Как всегда, когда ситуация выходила за рамки понимания, неандертальцы обратились ко мне. Я практически сразу понял, что они спрашивают. Мол, кто это? На людей совсем не похожи. На ану-ану тоже.

— Это не люди и не ану-ану, а просто дикари, — попытался я хоть как-то классифицировать новых знакомых.

— У-у, дык-ары, — с облегчением, что все наконец-то прояснилось, протянул Угым. И, положив палицу на песок, покровительственно похлопал по плечу ближайшего к нему аборигена, для ясности повторив: — Дык-ары!

Тот едва не свалился с ног, но все же удержался. Остальные, поняв, что могучие пришельцы, кажется, прямо сейчас их убивать передумали, радостно загомонили. Я же, решив, что общение с братьями по разуму пора переводить в еще более доброжелательное русло, полез в карман за конфетами.

Весь остаток дня мы провели в обществе аборигенов Крита. Кстати, конфеты понравились только детям, да и то не всем. Тушенка тоже не имела особого успеха, зато зеленый горошек почему-то пошел на ура. У нас с собой было три банки, взятые в основном из тех соображений, что места они занимают немного, а на Родосе все равно никому не нужны. Зачем, когда уже поспевает свежий горох? Однако критяне смолотили все до последней горошины и даже попытались вылизать банки. А потом в меру сил пробовали отвечать на наши вопросы, каковой процесс, хоть и был затруднен полнейшим незнанием языков друг друга, все-таки потихоньку пошел.

Мы узнали, что это не все племя, еще примерно столько живут вон там (нам показали на запад). Все в одном месте обитать не могут, им будет нечего есть. Более того, самый старший и самый высокий среди наших собеседников долго махал руками и что-то вякал, показывая, что на юге тоже должны быть какие-то люди. Однако остальные явно с ним согласны не были.

Самый главный вопрос — откуда они тут взялись — донести до аборигенов так и не удалось. В силу чего и ответа на него не появилось.

Питались аборигены чем-то, что можно было выкопать в лесу, — во всяком случае, именно это следовало из их жестов. Я решил, что это какие-то коренья, и заинтересовался — а вдруг это что-нибудь полезное? Но один парень из благодарности за горошек убежал в ближний лесок и через полчаса вернулся, гордо неся добычу. Ею оказался какой-то червяк наподобие опарыша, но здоровый — и в длину, и в толщину примерно с мой указательный палец. Естественно, что всякое желание дальше развивать затронутую тему у меня пропало.

Впрочем, и без расспросов было ясно, что питаются наши собеседники из рук вон плохо, поэтому в финале встречи мы подарили им топор, нож, несколько рыболовных крючков и моток лески. Причем, что интересно, они почти сразу поняли, зачем все это нужно.

Ночевали мы метрах в трехстах от деревни критян, обнеся вытащенный на берег катамаран и установленную рядом с ним палатку охранным периметром на пяти столбиках. Кроме того, каждый из нас в меру своих лингвистических способностей попытался объяснить островитянам, что подходить сюда нельзя. Не знаю, кто именно оказался самым красноречивым, но цель была достигнута — за ночь нас никто не побеспокоил.

Итак, размышлял я, Крит как место для перебазирования отпадает. Мало того что здесь живут аборигены, так еще и охотиться не на кого. Да и климат, как мне показалось по местной растительности, более засушливый, чем на Родосе, хотя острова находятся недалеко друг от друга. Приличный лес есть только в горах, так что с любым строительством тут сразу возникнут трудности. Наконец, до ближайшего материкового берега километров сто, поэтому и регулярные охотничьи экспедиции устраивать будет не так просто.

Кстати, и без помощи аборигенов можно было достаточно корректно предположить, откуда они тут взялись. Либо когда-то, пусть даже и сотни лет назад, выдалась настолько холодная зима, что значительная часть моря замерзла, и люди перебрались на Крит по льду, да так тут и остались. Либо рыбаки с материка были унесены сюда ветром. В таком случае болезненный вид островитян объяснялся не только хроническим недоеданием, но и вырождением в результате регулярного кровосмешения.

В общем, вывод был ясен — Крит нам неинтересен, и его аборигены не представляют никакой опасности. Скорее уж мы можем оказаться опасными для них.

Я связался с Катей и услышал:

— Хоть мы все по тебе и соскучились, но, наверное, стоит все же обогнуть Крит с юга, как планировалось, а только потом возвращаться.

— Да, конечно, — согласился я.

Утром мы двинулись дальше, а уже около одиннадцати увидели вторую деревню. Она весьма походила на первую, но была меньше — всего три хижины, а из народа удалось заметить только две возившиеся в какой-то куче фигурки. На проплывающий в полукилометре от берега катамаран они не обратили внимания, мы тоже не горели желанием с ними пообщаться, и к часу дня деревня исчезла за кормой. Сразу после этого береговая линия повернула на юго-восток, что означало — мы прошли середину острова.