Третья промышленная революция. Как горизонтальные взаимодействия меняют энергетику, экономику и мир в целом

Первым и самым очевидным признаком новой реальности стали автозаправки. Многие американцы были уверены, гигантские нефтяные компании просто пользуются случаем и вздувают цены, чтобы погреть руки. Среди автомобилистов в Бостоне, да и по всей стране, быстро росло недовольство. Таким был фон, на котором разворачивались бурные события 16 декабря 1973 г. в Бостонском порту.

В этот день отмечали двухсотлетие Бостонского чаепития, судьбоносного события, ставшего результатом возмущения действиями британской короны. Тогда на волне недовольства новым налогом на чай и другие продукты, экспортируемые в американские колонии метрополией, Сэм Адамс организовал толпу протестующих, которая сбросила в Бостонскую гавань груз чая. Лозунг «Нет налогам без представительства» быстро превратился в боевой клич радикалов. Этот первый акт открытого неповиновения британскому правлению положил начало череде ответных мер со стороны монархии и контрмер со стороны ее 13 колоний, которая закончилась принятием Декларации независимости в 1776 г. и революционной войной.

Волна возмущения действиями гигантских нефтяных компаний нарастала на протяжении нескольких недель до знаменательной годовщины. Гнев американцев вызывали ничем не оправданные, по их мнению, цены, устанавливаемые бессердечными глобальными компаниями. Их действия угрожали тому, что американцы считали таким же основным правом, как свобода слова, свобода печати и свобода собраний, – праву на дешевую нефть и на пользование автомобилями.

Мне тогда исполнилось 28, и я был молодым активистом, воспитанным на выступлениях против войны во Вьетнаме и на движении за гражданские права 1960-х гг. Годом ранее я создал национальную организацию, Народную комиссию по двухсотлетию, в противовес официальной Американской комиссии по двухсотлетию, учрежденной администрацией Никсона для реконструкции исторических событий, которые предшествовали подписанию Декларации независимости в 1776 г.

Идея альтернативного празднования захватила меня отчасти из-за углубления расхождений во взглядах с коллегами по движению «Новые левые». Мое детство прошло в рабочем квартале на южной окраине Чикаго, я рос в окружении лавочников и механиков, полицейских и пожарных, людей, которые работали на чикагских скотобойнях, железнодорожной станции и окрестных металлургических заводах, – патриотизм у меня в крови. В этом квартале на каждом крыльце развивался американский флаг. Там каждый день был Днем флага[6]. Я воспитывался на «американской мечте»[7] и преклоняюсь перед идеями отцов-основателей – Томаса Джефферсона, Бенджамина Франклина, Томаса Пейна, Джорджа Вашингтона – небольшой когорты революционных мыслителей, которые посвятили себя борьбе за неотъемлемое право человека на жизнь, свободу и счастье.

Многие мои друзья по движению «Новые левые» были выходцами из более обеспеченных слоев и росли в элитных пригородных анклавах. Несмотря на глубокую преданность идеям социальной справедливости, равенства и мира, они все чаще черпали вдохновение в зарубежных революционных движениях, особенно в антиколониальной борьбе после Второй мировой войны. Я помню бесконечные политические собрания, на которых превозносились идеи Мао, Хо Ши Мина и Че Гевары. Все это было странным для меня, выросшего в уверенности, что именно американские революционеры вдохновляли антиколониальную борьбу в мире на протяжении последних двух столетий.

Празднование двухсотлетия независимости открывало перед молодым поколением уникальную возможность вновь почувствовать радикальный посыл Америки, особенно когда в официальных мероприятиях Белого дома, контролируемых президентом Никсоном и множеством коммерческих организаторов, акцент сместился на монархические привилегии аристократии, хотя чувство экономической и социальной справедливости больше подходило тем героям Америки, которых собирались чествовать.

Мы рассчитывали превратить годовщину Бостонского чаепития в акцию протеста против нефтяных компаний. Трудно было сказать, выйдет ли кто на улицы, чтобы поддержать нас. В конце концов, до сих пор еще не было выступлений против крупного нефтяного бизнеса, поэтому никто не знал, как поведут себя люди. Мои опасения относительно низкой активности усилились, когда пошел снег. В 1960-е гг. мы всегда устраивали антивоенные выступления весной – в это время намного легче собрать толпу. Да и среди активистов, занимавшихся организацией акции, никто не помнил, чтобы массовые протесты проводились в середине зимы.

Повернув к Фэнл-холл, я остановился в изумлении. Тысячи людей запрудили улицы, ведущие к зданию. Они держали плакаты и флаги с лозунгами «Заставим нефтяные компании раскошелиться!», «Нет нефтяным монстрам!», «Да здравствует Американская революция!». Набившиеся в зал скандировали: «Долой Exxon!»