Третья пуля

— Я тоже не хочу. Но пока я не решил этот вопрос, я уехать не могу.

— Суэггер, чтоб тебя… какой же ты упёртый ублюдок!

— Мне снова нужно попасть в Лубянку.

— Господи! Там тебя и примут. Ты будешь стотысячным, кого там убьют — и первым снайпером. Тебе нужен такой рекорд?

— Конечно, нет. Но я и не пойду сам, тут мой человек справится. Мне нужно туда человека заслать, чтобы он выяснил кое-что. Тогда я могу ехать.

Лицо Стронского выразило раздражение.

— Суэггер, вали домой. Скажи мне, что тебе надо, я сам найду и дам тебе знать. Тебе нет смысла погибать за такую мелочь.

— Нет. Мне надо расспросить человека, который там был. Нужно увидеть его, поговорить с ним, спросить про всякое, чтобы я понял: этому можно верить, тут не осталось сомнений. И для такого дела я только одного человека знаю: это ты, Стронский.

— Боже мой, да меня с тобой вместе грохнут из-за твоего дурацкого дела полувековой давности. Безумие, отец, это безумие.

— Я должен доверять этому человеку. Стронскому я доверяю, так что потом сядем в тихом месте и поговорим.

Боб действительно доверял Стронскому. Кроме того, зная Стронского, он мог читать его лицо лучше, нежели лицо незнакомца.

— Деньги. Ты знаешь, сколько это говно стоит? Да и то я поторговался в тот раз.

— Неважно.

— Никогда бы не подумал, что встречу человека, который не волнуется о деньгах — но вот он ты, брат.

— Думаю, там немного выйдет. Только ты, только на час — а не трое на всю ночь, причём двое американцы. И тебе не надо в большую комнату. Тебе в ту, которая насчёт контрразведки на другом этаже.

— И потом ты уедешь?

— Я доберусь до американского посольства и сдамся морской пехоте, а уж они-то меня домой переправят. Не надо будет финскую границу переползать в снегу — староват я уже для этого.

Стронский оставался в сомнении.

— Решим так, — продолжал Суэггер, — что встречаемся в людном месте около посольства. Поговорим насчёт моего дела, пожмём друг другу руки и я пойду в посольство. Конечно, меня день-два подержат, пока проведут через американские каналы, но ФБР всё утрясёт и я улетаю. Нормально?

— Почему ты думаешь, что я справлюсь? Я снайпер, а не профессор. Вот Кэти — она толковая, понятно, что она справится, а я? А прикинь, если я не найду ничего?

— Уверен, что ты справишься.

— Что тебе там нужно?

— Каждые несколько лет в посольстве проводился поиск жучков. Все службы так делают. Мне нужно знать, до какого уровня советское посольство в Мехико, а в особенности помещение КГБ прослушивалось в 1963 году. Что там было? Микрофоны кругом в самых невероятных местах: в глазу Сталина, в бороде Ленина, в писсуаре? Это посольство, как и американское посольство, как и все посольства во всём мире передают радиосообщения двадцать четыре часа в сутки, а неподалёку наши люди всё слушали, писали и фиксировали на плёнку, сидя в какой-нибудь тесной комнате. Радиопереговоры никогда не были секретными, пока не пошла в ход компьютерная криптография — да и она, я думаю, долго не продержалась. Мне нужно подтверждение того, что разговоры Освальда с людьми из КГБ не остались приватными. Нужно подтверждение того, что их слышал кто-то ещё.

— Я знаю, о ком ты говоришь, — сказал Стронский.

— Да. Красный Джеймс Бонд вовсе не обязательно был красный. Он мог не находиться в посольстве, а слушать, что там происходило. И для кого бы он слушал? Для ЦРУ.

Глава 11

После долгого, нудного торжища Стронский, наконец, решил вопрос за десять тысяч долларов. Суэггера засунули в фургон развозного грузовика и отвезли к банкомату «Банка Америки» на окраине Москвы (Боб был слишком напряжён, чтобы углядеть здесь иронию), где он снял сумму, заранее обозначенную в разговоре по спутниковому мобильнику с его банкиром в Бойсе. Чудеса современной спутниковой связи: он сидел на складе магазина, торговавшего велосипедами и звонил человеку в Бойсе, который звонил в Атланту, чтобы подтвердить компьютерную транзакцию в Москву. Уже на следующий день, введя пин-код, Суэггер оказался при наличке и тот же фургон отвёз его назад в велосипедный магазин.

Снова потекли дни ожидания, наполненные пустотой и скукой, которая совсем не облегчала груза нервного напряжения. Жалко, что он больше не курил и не пил — может, хоть это помогло бы, а так ему оставалось только лежать и смотреть в потолок с облупившейся штукатуркой. Боб попытался развить в себе интерес к европейскому футболу, думая, когда же НФЛ доберётся до Москвы и заставлял себя не думать о дочерях и сыне, о той чудесной жизни, которой они жили, скучал по жене, вспоминал мёртвых (как всегда), вызывал в мыслях определённые цвета и запахи и пытался концентрироваться на окружавшей его реальности. Единственным компаньоном Боба был пистолет, блестяще спроектированный тульским конструкторским бюро и безупречно изготовленный «ИксГрупп» олигарха Иксовича. Боб извлёк его, осмотрел, сделал несколько холостых спусков, свыкся и изучил пистолет во всех подробностях, в каких человек может изучить оружие, не стреляя из него. Однако, вряд ли это дело заставит себя долго ждать.