Третья пуля. Охота на Цирюльника

Резко взмахнув головой, Пегги взяла список пассажиров. Она хотела было что-то сказать, но передумала; встала с койки и пересела на диванчик. Капитан Валвик, не прекращая болтать, помог Уоррену достать с полки стаканы и разлил всем виски. Друзья украдкой косились на Моргана. Писатель уже пожалел, что так запугал их. Слишком уж яркая получилась страшилка… Он закурил трубку. Пегги под монотонное гудение мотора изучала список.

— Ну что? — поинтересовался Уоррен.

— Погодите немножко. На это требуется время… Хм… Гар… Гран… Галден… Гаррис… так… Хупер, Айзекс… нет, Джарвис, Джером… Послушайте, надеюсь, я его не пропустила; Джестон, дальше на «К»: Кедлер, Кеннеди… Здравствуйте! — Она выдохнула струйку дыма и посмотрела на них расширенными глазами. — Какой там номер, капитан? Сорок шестой? Вот это да! Нашла. «Сорок шесть — Кайл, доктор Оливер Харрисон Кайл»! Подумать только! В одной из этих кают живет доктор Кайл!

Уоррен присвистнул.

— Ничего себе! Кайл? Вот так номер! — Молодой дипломат с силой треснул кулаком по переборке. — Господи! Ведь этот Кайл — один из подозреваемых! Да, да! Теперь мне все ясно! Наш вор переоделся в него…

Морган с трудом утихомирил расходившегося Уоррена. Тот был уже, несомненно, убежден в том, что вор и любитель бить людей дубинкой по голове не мог прикинуться никем иным, кроме как известным врачом с Харли-стрит. Логика у него была железная: чем более респектабельно выглядит человек, тем вероятнее, что на самом деле он подлый убийца. В подтверждение Уоррен привел примеры из избранных сочинений Генри Моргана, в которых преступниками оказывались (соответственно) адмирал, садовник, разводящий розы, инвалид и архидиакон. Пегги возразила, что такое случается только в детективных романах, однако Морган встал на сторону Уоррена.

— Тут-то вы и ошибаетесь, старушка, — заявил он. — Именно в реальной жизни воры и убийцы сплошь и рядом рядятся в платье почтенных граждан. Только вы видите их не в том месте — на скамье подсудимых. Для вас он — убийца, а для соседей — почтенный прихожанин, живущий в доме номер 13 по Лабернэм-Гроув. Вспомните самых известных преступников нашего века, и окажется, что почти все они пользовались особым уважением у приходского священника. Констанс Кент, доктор Причард, Кристина Эдмундс, доктор Лэмсон, доктор Криппен…

— И почти все — доктора! — вскричал Уоррен, на которого словно снизошло вдохновение. Он мрачно покачал головой, словно сокрушаясь неискоренимой тяге медиков к душегубству. — Видите, Пегги? Хэнк прав.

— Не будьте ослом, — посоветовал Морган. — Прекратите считать доктора Кайла вором, ясно? Он — очень известная фигура… Кстати, выкиньте из головы нелепую мысль, будто кто-то в состоянии изображать Кайла, в то время как настоящий доктор мертв. Злоумышленник еще может выдать себя за человека, который редко появляется в обществе, но с такой известной личностью, как знаменитый врач-психиатр, номер не пройдет… Продолжайте, Пегги. Скажите, кто занимает 51-ю каюту, и на этом закончим лирику, займемся делом.

Она наморщила лоб:

— Нашла… Знаете, как странно? В каюте номер 51 живут мистер и миссис Лесли Перригор. Вот это да!

— Что же здесь странного? Кто они такие?

— Помните, я рассказывала об очень-очень умном высоколобом критике, который тоже плывет в Европу на нашем корабле? Он написал кучу восторженных статей о гениальности дяди Жюля. Я очень хочу, чтобы завтрашнее представление состоялось — не только ради детишек, которые хотят посмотреть битву рыцарей с маврами, но и ради него!

— А! Так это и есть Перригор?

— Да. И он, и его жена — большие эстеты. Он сочиняет заумные стихи — знаете, такие, которые невозможно понять, в основном о душе, которая похожа на сломанные перила и все такое. Еще он возомнил себя театральным критиком, хотя в его статьях смысла не больше, чем в стихах. Во всяком случае, я их не понимаю. Но сам Перригор считает, что настоящими драматургами можно назвать только французов. Утверждает, что дядя Жюль — единственный классик со времен Мольера. Может, он вам попадался на глаза? Такой высокий, худой тип с зализанными светлыми волосами, а его жена ходит с моноклем. — Пегги хихикнула. — Они каждое утро делают по Двести кругов по верхней палубе и никогда не разговаривают друг с другом. Представляете?

Морган хмыкнул, припомнив вчерашний обед.

— О да. Но я понятия не имел, что вы с ними знакомы. Если этот тип написал кучу хвалебных статей про вашего дядю…

— Да не знакома я с ними. — Пегги изумленно раскрыла глаза. — Видите ли, они англичане. Англичане могут посвятить вам целые тома, подробно обсудить все ваши сильные и слабые стороны, однако даже не поздороваются с вами, пока не будут должным образом представлены.

Весь разговор велся через голову доброго капитана Валвика, который все больше беспокоился и издавал из-под усов такие звуки, словно пытался пробиться через запертую дверь.

— Я раслил виски, — наконец снизошел он. — А фы толейте сотовой. Мы решили, шшто путем телать? Мешту прочим, пора и спать.