Третья раса

Еще через несколько секунд в динамиках пульта раздался сигнал тревоги — сработал аварийный буй, сорванный с переборки корабля в момент затопления. Этот сигнал получат все спасательные станции и базы охотников, поскольку передается он через сателлит и выдает точные координаты катастрофы. Тут же на мониторе моргнул сигнал частного вызова. Судя по адресу, это был Долговязый. Я стукнул по клавише приема и увидел его лицо.

— Я принял сигнал, — сообщил он. — Мы ближе всех к месту аварии.

— Так рули же туда скорее! — не сдержавшись выкрикнул я.

— А ты?

— Что я? Рули туда! Если судно разломилось, они на поверхности и получаса не продержатся!

— Успокойся, барракуда тебя дери! — неожиданно громко рявкнул Долговязый. — Паники мне в океане только не хватало! Я видел в эллинге два спасательных катера. Быстро садись в один и догоняй меня по курсу. Я дам пеленг с радиомаяка.

— В такой шторм на катере?! — у меня душа опустилась в пятки.

— Ну подскажи мне другой способ! Катер выдержит натиск волн минут десять, тебе этого времени с лихвой хватит на то, чтобы догнать «Рапид». А там я тебя подниму, не дрейфь!

Совершенно ошалев от ужаса и рвущейся наружу истерики, я распахнул дверь и кубарем скатился с лестницы, разбив локоть об одну из ступенек. Тут же меня шарахнуло крепким порывом ветра, я не удержался и грохнулся головой в переборку. Из глаз посыпались искры, но я нашел в себе силы протиснуться в коридор станции и задраить за собой дверь.

В голове продолжало гудеть, когда я сбежал по трапу в эллинг и запрыгнул на борт катера. Увидев это, дельфины забеспокоились, и я подумал, что они могут оказаться полезными там, на глубине тридцати метров. Однако бежать к коммутатору у меня не было времени, так что я просвистел телеграфным кодом сигнал бедствия древних моряков. Это были всего три буквы, — SOS, — так нас учили в учебке. Раз Тошка знал телеграфный код, то он должен был это понять. А вот проверить его реакцию у меня не было ни времени, ни желания — захотят, пойдут следом, а силком их все равно не заставишь. Я врубил турбины на малый ход и чуть приподнял катер над водой, проверяя систему глиссирования. Прямоточных моторов на этих скорлупках не было предусмотрено, так что придется обходится стандартной оснасткой.

Когда ворота эллинга распахнулись на достаточный угол, я до максимума довел напряжение поля глиссирования и полностью раскрыл диафрагмы турбин. Катер рванулся вперед, как снаряд из ракетомета, но я успел опустить герметичный акриловый колпак раньше, чем оказался в бушующем океане. И тут же шторм вцепился в меня, как голодные акулы вцепляются в брошенный за борт дохлый скафандр. Первой же волной шарахнуло так, что затрещал корпус, и я сильно пожалел, что не пристегнулся заранее. Пришлось делать это под непрерывным натиском стихии, да еще с лицом, разбитым о приборную панель.

Наконец, пристегнувшись, я кое-как выровнял катер. Утирая текущую из носа кровь, стиснув штурвал до побелевших костяшек пальцев, я старался вести катер так, чтобы попадать между гребнями волн. Это был единственный способ удерживать днище в паре метров над водой, в почти непрерывном полете за счет мощности генераторов глиссирования. Но, учитывая силу ветра и скорость набегающих волн, это было очень непростой задачей. В общем мне приходилось беспрестанно маневрировать, при этом удерживая среднее направление строго на север. Это главное — отойти подальше от «Тапрабани», иначе океан расшибет меня о станцию в плоскую, как скат, лепешку.

В конце концов радар показал достаточное удаление от опасного объекта. Теперь надо было взять пеленг на «Рапид» и не отклоняться от него ни на градус, потому что никаких других ориентиров в сумасшедшей пляске воды, волн и молний отыскать не получится… Я дал курсовому автомату поймать сигнал радиомаяка, включенного Долговязым, но большой надежды на электронное управление не было, так что я перекинул метку еще и на сетку радарной проекции. Автомат автоматом, но он не был рассчитан на такие условия, так что я постоянно подстраховывал его и подправлял штурвалом.

И все-таки, как ни старался, волны то и дело доставали меня. Каждый такой удар походил на автомобильную аварию на небольшой скорости — рывок, скрежет, вой измученного металла и скрежет пластика. Не говоря уже о том, что организм тоже выдерживал натиск с трудом — у меня перед глазами колыхалась красноватая пелена, а кровь из носа текла уже двумя непрерывными ручьями. Один раз я ударился головой о прозрачный колпак, да так сильно, что на миг потерял сознание. Выручил курсовой автомат, сохранивший, несмотря на рывок, направление на выбранный пеленг. На лбу у меня вскочила огромная шишка, а к горлу подступил тошнотворный ком. Видимо, от легкой контузии начал сдавать вестибулярный аппарат.