Третья раса

– Вряд ли. Его бесшабашная молодость уже позади. Доказывать ему уже нечего и некому. Вот если ему выдать боевой батиплан, он бы показал класс, а детские забавы его уже мало интересуют. Хотя в Сети он результаты гонок посмотрит, это я гарантирую.

– Ну и как он тогда? – заинтересовался я. – Вошел в десятку?

– В десятку… Эх, Копуха! Он призер сорок восьмого года. Бронзовый, правда, но в тройку войти – сам понимаешь.

Это меня впечатлило. Надо же, я был знаком с призером Большой Механической, барракуда дери! Ну и дела! Скрытные какие ребята служили раньше в охотниках.

Среди зевак я заметил десятка три европейцев. Некоторые из них, судя по одежде и густому загару, жили тут не первый год и могли по праву считаться местными. Другие, прилично одетые и белолицые, приехали поглазеть на гонку и совершить связанные с ней деловые сделки. В общем, жизнь в Бенкуле перед Большой Гонкой била ключом. По всей видимости, за эту неделю город умудрялся сколачивать средства, которые будут кормить его целый год до следующих соревнований.

– Если Молчунья заявилась в гонке, здесь мы её не найдем, – сказал Долговязый, прокладывая нам с Лесей дорогу через толпу. – Она катером должна заниматься, а не фигней.

– А есть какие-нибудь списки тех, кто заявлен? – спросил я.

– Списки есть в мэрии. Но, во-первых, уже поздно, их только утром можно будет посмотреть, а во-вторых, люди заявляются здесь по документам, а не по кличкам и позывным. Ты знаешь настоящее имя Молчуньи?

– Я знаю, – вместо меня ответила Леся. – Это мальчишки ее вечно звали по прозвищу, а я с ней в детстве была ближе знакома.

– Везет мне, – усмехнулся Долговязый. – Вечно жизнь меня сводит с женщинами, от которых больше пользы, чем проблем. Что Рипли возьми, что Молчунью, что Лесю. Иногда кажется, что мужики глупых женщин попросту выдумали.

– Нет, – покачала головой Леся. – Не выдумали. Я парочку знаю.

– Ты забыл, как мы за Анной гонялись по затопленным коридорам, – напомнил я. – Такую панику от большого ума не устроишь.

– Hе годится, – ответил отставник. – Радж оказался еще глупее. Он вообще утонул до смерти.

Аргумент показался мне сомнительным, но я не стал спорить. Вскоре мы оставили набережную за спиной и выбрались из толпы. Праздношатающегося народу на улицах по-прежнему было полно, но уже не так, что приходилось проталкиваться. Здесь, чуть подальше от стартовой пристани, я заметил и нескольких местных женщин, стоявших у края аллеи. В прическе каждой за левым ухом был заткнут большой алый цветок, а у тех женщин, что проходили мимо, никаких цветов не было, если не считать жасминовых гирлянд на шее, в честь всеобщего воодушевления.

– Красный цветок за ухом означает готовность к сексу, – шепнула мне Леся.

– Да это понятно, – смутился я.

Вообще-то мы с Леськой никогда на интимные темы не разговаривали. Секс у нас был отдельно от жизни, мы даже слова этого не называли. Определенно, есть трудности в семейной жизни с женщиной, которую знаешь с раннего детства. Но сегодня мы повзрослели, я это понял. Хотя нет, не мы, а именно я повзрослел – Леська всегда была старше меня морально. И оказалось, что во взрослой жизни тоже есть свои прелести, Например, тонкий, возбуждающий налет эротизма в Леськиных движениях, в аромате её волос, в голосе и одежде, которого я раньше не замечал, но который делает мир вокруг и внутри намного ярче. У меня голова закружилась от этих новых, неизведанных ощущений. В порыве чувств я сжал Леськину ладонь.

– Я тебя люблю, – неожиданно для себя шепнул я ей на ухо.

– Это на тебя праздник так действует? – рассмеялась она.

– Нет. Просто я сегодня вижу все немного другими глазами.

– Наконец-то, – она притянула меня к себе и коротко, но горячо поцеловала в губы.

От этого поцелуя женщины, с которой я прожил целый год, у меня чуть сердце не выскочило.

– Эй, голубки! – окликнул нас Долговязый. – Нашли время и место! Ну, пошевеливайтесь, а то ещё не хватало потеряться в толпе.