Третья раса

Провода… Они были повсюду. Тянулись к его бритой наголо, смоченной каким-то резко пахнущим раствором голове, вонзались в виски тысячью иголочек… тянулись к окружающим его компьютерным терминалам черными глянцевитыми жгутами…

— Ну, милый, не дергайся, не бойся/… Да я не сделаю тебе больно!.. Вот так… хорошо… А теперь постарайся сосредоточиться, вспомни, что ты видел. Не волнуйся… Только не волнуйся… Расслабься… Хорошо…

Свет.

Ослепительная, режущая глаз вспышка, феерическое море огней…

— Мама, а кто там раскидал эти искорки?

— Это звезды, сынок.

— А что они делают?

— Просто висят, милый. Не отвлекай нас с папой, ладно? Скучно… День за днем скука. Тесные комнаты. Дрожь в тонких стенах-переборках. Запах нагретого металла и гудящих механизмов.

— Лана, посмотри, позади нас одна чернота! Это даже не Рукав Пустоты, мы пересекли барьер! Теперь я уверен — данного скопления нет ни на одной звездной карте!..

Отец — высокий, с черной курчавящейся бородой — встает из-за пульта. Он явно чем-то встревожен. Направляясь к Николаю, он то и дело оглядывается на экран, где картину собранных в плотное сияющее пятно звезд заслоняет какая-то чернота, словно в космосе перед кораблем быстро-быстро вращается абсолютно черная воронка неимоверных размеров. Она даже чернее самого космоса, и кажется, что у нее нет дна…

— Генрих, корабль! Смотри, это корабль! Господи, наверное, это крейсер военных! Они спасут нас, боже, Генрих, неужели мы выберемся отсюда?!

Отец останавливается, оборачивается к матери, которая сидит за пультом, бледная как смерть. На обзорных экранах медленно проползает исполинский корпус космического корабля. На его броне быстро поворачиваются какие-то вздутия, и с них часто-часто срывается огонь. Он бьет в черную воронку, но маленькие бледные вспышки бессильно тонут в этой черноте…

— Попробуй связаться с ним! Попытайся! Я отнесу Ника в спасательную капсулу и вернусь!

Ему страшно. Отец несет его по узким ярко освещенным коридорам, а он изо всех сил прижимается к его груди, вдыхая отцовский запах, и от этого на душе становится тоскливо и неспокойно…

— Папа, что с нами будет?

— Не волнуйся, Коля… Все будет хорошо… Мы с мамой справимся. Ты ведь не боишься? Сейчас я включу твою камеру, и ты просто уснешь… Договорились, сынок?

Мрак…

Огромная светящаяся спираль вкручивается в маленький испуганный мозг, разгоняет мысли, стирает сознание, и наступает мрак… Не сон, не смерть, а нечто между ними…

Николай с трудом заставил себя перевернуть последний лист протокола. Его трясло. Пальцы дрожали, пока он прикуривал сигарету.