Третья сила

— Еще хоца? — подмигнул сталкер девушке, заметив, что она не сводит глаз со столовой. — Нету. Деньги у нас с тобой только на водку, — и он расхохотался над собственной шуткой. Лена лишь вяло улыбнулась.

Из девяти патронов, полученных в качестве сдачи, шесть Борису удалось сохранить. Он вставил их в магазин своего АКМ.

Привал был окончен. Будда побежал в столовую возвращать посуду. Лена и Борис зашагали в дальний конец перрона. На путевой стене девушка увидела указатель дальнейшего маршрута. От цели их отделяло еще две станции: Чкаловская и Крестовский остров.

"Это что же получается, четыре перегона? Четыре… Когда же закончится это хождение по туннелям?!" — с тоской подумала Лена.

Рысева не жаловалась, не роптала. Она просто устала. Устала и душой, и телом. В начале пути все казалось Лене новым, интересным. Она с любопытством смотрела по сторонам, подмечала отличия общин друг от друга. Теперь на смену интересу пришла полная апатия. На автомате, точно робот, шагала она следом за Борисом, спотыкалась о ржавые рельсы, поскальзывалась на сырых камнях и даже пару раз упала. Но даже болезненные приземления на стылую землю не смогли вывести ее из полусонного состояния.

— Смотри, Чкаловская, — обратился к девушке Борис. Тронул Лену за рукав, осветил фонарем пространство вокруг. Ответом ему был долгий выразительный зевок.

— И чё? — буркнула она.

Станция и в самом деле ничего особенного собой не представляла: односводчатая, неосвещенная, пыльная, пустая — заброшенная много лет назад. Тут не на что было смотреть.

Через Крестовский остров путники шли молча. К этому времени выбились из сил все, включая Бориса. Прямо на путях они устроили привал перед финальным рывком. Молот осветил станцию фонарем. Луч света остановился на украшении в виде античной маски.

— Красиво, — вяло буркнул Молотов и выключил фонарь.

Больше никто не сказал ни слова. Прошло пять минут, десять. Время, отведенное на привал, давно вышло. Никто не поднимался на ноги, не напоминал Борису, что пора идти дальше. Будда как обычно впал в состояние, похожее на анабиоз. Сталкер сидел, опустив голову на скрещенные руки. Время шло. Лена начинала мерзнуть. Все туннели метро казались ей одинаково сырыми, но в этих перегонах, проложенных среди плывунов и подземных рек, под Малой и Средней Невками, сам воздух казался наполненным влагой.

Саднили стертые ступни, ломило поясницу. Лекарство дендрофилов помогало спастись от кашля, но насморк не прекращался. От влажности у Лены кружилась голова.

Пытаясь согреться, Рысева прошлась вдоль перрона. Посветила фонариком, чтобы лучше рассмотреть странные украшения станции. И вздрогнула. Тут и там виднелись жутковатые рисунки, при одном взгляде на которые душа уходила в пятки: львиные морды, человеческие лица, обрамленные густыми волосами, женские фигуры с непонятными предметами в руках. Направив луч фонаря на одну из картин, Лена различила под слоем пыли и грибка буквы.

— "Камен… ост. ов", "Ел. ин ост…", — прочла Лена. — Что еще за Елин ост?.. А, это гербы островов.

С другой стороны платформы среди колонн заметила девушка ржавый поезд. Он наполовину въехал на станцию, а потом, видимо, пропало напряжение и состав замер, не успев вытянуть хвост из туннеля. Головной вагон выглядел очень необычно: две пары крохотных фар располагались у него не по бокам кабины, а под самым стеклом, и напоминали глаза^[41].

— Прикольно, — пробормотала девушка, запустила в волосы пятерню. Так она обычно делала, сочиняя новое стихотворение. И словно сами собой начали рождаться в ее голове строчки.

Конец маршрута. Света нет. В туннеле темнота.

Давным-давно погас тот свет, и станция пуста.

И пыли слой на рельсы лег, да где-то вдалеке

Потрескивает слабый ток на рваном проводке.

Искрящихся проводов на станции заметно не было: она была обесточена давным-давно, и за последующие годы попытки заменить испорченную проводку едва ли предпринимались. Но Лена посчитала, что так будет звучать красивее, загадочнее.

Состав заброшенный стоит, уснул он навсегда.

А между шпал бежит-журчит холодная вода.

Нет никого. Лишь у одной из сорока колонн,

Потерянный давным-давно лежит один патрон.

— Лежит один патрон, — повторила девушка вслух. — А вдруг там реально патрон лежит? Нам бы пригодился.

Но гулять по грязной платформе желания у нее не возникло. Рысева выключила фонарь. Холод, о котором она на какое-то время забыла, начал докучать с новой силой. Зубы стучали сильнее и сильнее.

Она тронула Молотова раз, другой. Тот не реагировал.

— Дядь Борь, а, дядь Борь, — взмолилась девушка, печально шмыгая носом. — Пойдем уже! Тут холодно, сыро, противно. Мы должны дойти. Дойти до этой… Как ее? Новой деревни. Борис Андреевич, пожалуйста, пойдем!